Ричард Длинные Руки – гауграф, Стр. 112

Он выгнул шею, стараясь рассмотреть задники моих сапог. Я перехватил его руку, злость нахлынула внезапно и так ослепляюще жарко, что с наслаждением услышал хруст кости, вскрик, кулаком другой руки разбил ему лицо и тут же выдернул из ножен меч.

Разбойник, что грабил сэра Ульриха, уставился на меня выпученными глазами, слишком уж я внезапно и без привычного разогрева в виде ругани и угроз перешел ко второй фазе. Сэр Ульрих, как и я, ухватил его за кисть, другой рукой за шею и с силой ударил лицом о край стола.

На меня бросились с двух сторон, я старался отбиваться кулаками, ногами, локтями, чтобы без крови, как сам же сказал отцу Дитриху. Однако что-то слишком быстро зверею, а от моих ударов кровь брызгает так же щедро, как если бы бил кувалдой.

– Господи, – прошептал я, – будь милосердным… не дай зверю во мне подминать меня… такого светлого и пушистого…

Еще один налетел с поднятым мечом, я увернулся, перехватил руку и, с наслаждением слушая хруст ломаемых костей, локтем ударил в лицо. Тот погрузился в горячее и податливое, как в гнилую дыню.

К нам метнулись от столов двое с поднятыми мечами, я с перекошенным в ярости лицом прыгнул навстречу. Грабивший хозяина тоже с криком бросился к нам, но я, разбив в кровь лица двоим быстро и безжалостно, повернулся к нему, сам чувствуя, что лицо у меня сейчас страшнее самой смерти. Он затормозил и остановился, испуганный и растерянный, но на меня бросились те, кто еще не рассмотрел моего лица.

Я сперва лупил, «как положено», просто сбивая с ног, потом разъярился после нескольких подлых ударов в спину, бил со страшной силой, слышал хруст хрящей и костей, перебивал руки, как тонкие прутики, ломал ноги, а одному проломил череп до носа.

Череп одного лопнул, как гнилая дыня, кулак проломил кости, как тонкий лед, и погрузился в кровавую кашу. Я отпихнул труп с омерзением и вытер об него ладонь до того, как он рухнул.

Сэр Ульрих крикнул:

– Благороднейший сэр Ричард!.. Сзади!

Я пригнулся и резко ударил двумя руками, как будто греб веслами. Локти, а затем и кулаки что-то ломали и нарушали в телах, я прокричал люто, чувствуя, как во мне высвобождается зверь:

– И никакого парентконтрола!

Сэр Ульрих крикнул с другого конца:

– Что это?

– Кровь! – прокричал я свирепо. – Можно кровь!.. Много!.. без ограничений!.. бей, ломай, убивай!..

Это «убивай» разом переломило драку. Убегать бросились как те, что оставались на ногах, так и способные передвигаться на четвереньках или ползком. Сэр Ульрих совсем не по-рыцарски хохотал и глумился, провожая пинками, с разбитыми в кровь кулаками и ссадинами на лбу, скуле и нижней челюсти.

– А здорово мы их, – сказал он хвастливо. – Не меньше десяти человек было!.. Даже дюжина, если прикинуть…

Вожак на пороге сделал шаг назад и начал поворачиваться, первым сообразив, что напоролись на серьезных противников. Я выхватил из ножен на поясе кинжал. Вожак уже перенес ногу за порог, я швырнул с силой, острое лезвие с хрустом разрываемой кожи погрузилось в спину по самую рукоять.

Еще один охнул и рухнул на колени. Изо рта хлынула кровь. За его спиной стоял хозяин таверны. Не выдергивая из спины убитого пики, он сперва поспешно снял с его плеча мешок, только потом выдернул копье и, вытерши о плечи сраженного, сказал нам с великой благодарностью:

– Спасибо! Вот что значит благородные рыцари.

Разбойник у моих ног стонал жалобно и бережно поддерживал сломанную кисть другой рукой. Его трясло, когда он смотрел в мое лицо, но ярость испарилась так же внезапно, как и нахлынула.

Я перекрестил его и сказал кротко, хотя и с бурным дыханием:

– Иди и не греши. У тебя есть шанс исправиться и жить трудом своим.

Сэр Ульрих воткнул острие меча в горло распластанного на полу разбойника, поднял его увесистый кошель, подумал, затем высыпал на середину стола.

– Я не отличу, какая из этих монет моя! А чужую брать не хочу. Потому забирайте все.

Разбойник, постанывая, поднялся, жалкий и дрожащий. Вытаращенные глаза отыскали трупы его дружков. Ноги вожака торчали кверху у раскрытой двери.

– Иди, – повторил я смиренно, – все мы грешны. Я не могу осуждать тебя.

Он поклонился и быстро-быстро пошел между столами к выходу. Завсегдатаи смотрели ошалело, разбойник был уже почти у дверей, когда из-за столов выскочили несколько человек и набросились на него, кто с кулаками, кто с палкой, замелькали ножи.

Когда они расступились, на полу осталось истекающее кровью тело с множеством ран. Я вздохнул, перекрестился и сказал грустно: