Ричард де Амальфи, Стр. 156

Она прошептала:

— Я не умею.

Я переспросил тупенько:

— Вовсе?

— Ну… только травами, отварами… настойками…

— Эх ты, — сказал я сожалеюще. — А еще ведьму изображаешь. Травами, отварами, настойками, бадами — всякий дурак умеет! Даже продвинутый в трусце от инфаркта. Еще скажи, чтоб вкатили порцию джинтропина. Но я тебе не Фома Брут, да и он, сколько помнится, сам потом на ведьме прокатился всласть… Лежи тихо!

Я опустил ладонь ей на плечо, снова подивился, сколь горячо, понял запоздало, что у птиц температура тела далеко за сорок, иначе хрен взлетят, а этой ведьме для метаморфоз нужен еще тот метаболизм, сосредоточился, вызвал силу заживления ран, что-то во мне противилось, я напрягся, заскрипел, сдвигая заржавевшие ворота суеверий и предрассудков, я же не местный неграмотный виллан или барон, у нас же даже негры и кавказцы люди…

Внезапно ощутил себя усталым, вздохнул, голова закружилась, тут же все прошло. Женщина вскрикнула, торопливо провела ладонью по тому месту, где была рана. Ощупала, вскинула голову, глаза расширились в безмерном удивлении.

Я слабо оскалил зубы:

— Извини, с женщинами не воюем.

Она помолчала, произнесла тихо:

— Кто вы, сеньор?

Я отмахнулся:

— Анкетные данные и сумму заработка для налоговой полиции оставим на потом. А вообще лучше не будем упоминать, мы же люди приличнее, хорошо? По праву победителя и вообще самца вопросы задаю я. Ответствуй, кто ты… и почему вот так?

Она понурилась, села, стыдливо обхватив себя за плечи, закрывая локтями грудь.

— Я… ведьма. Никто не знает, я живу, как все… Но иногда, это бывает очень редко, на меня находит вот такое… Запнулась, умолкла, я сказал понимающе:

— Жаркими летними ночами, когда травы пахнут так одуряюще… Особенно перед грозой, когда просто… просто необходимо что-то с себя сбросить… или выплеснуть…

Она прошептала:

— Кто вы? Все именно так. Я борюсь с собой, пытаюсь обуздать это… но удается не всегда…

— К священнику обращалась? — спросил я. Взглянул на сразу поникшую фигуру, сказал виновато: — Ах да, здесь лечение одно… Да, тут надо индивидуально. Ладно, этим фрейдизмом займемся как-нибудь на досуге. Не может быть, чтобы что-нибудь не придумали. У нас для этого секции мазохистов, там пар выпускают, а здесь… гм… Мы где сейчас? Вроде бы недалеко отлетели.

— В Чертовом Урочище, ваша милость…

— Где это?

— Между землями Галантлара и сэра Гуинга, — объяснила она. Посмотрела на мое непонимающее лицо, добавила: — Чертово Урочище принадлежит сэру Гуингу.

— Да, — сказал я, — вижу, новости расходятся медленно.

— Сеньор?

— Сэр Галантлар, — пояснил я, — и сэр Гуинг Одноглазый — это я, лапушка. Все равно не врубаюсь, ночью все по-другому: что за Урочище, почему я вчера его не видел?

Она вздрогнула, голос ее упал до шепота:

— Кто вы? Неужели…

Глава 8

Я поднялся на ноги, повелительно протянул ей руку. Она машинально вложила в мою ладонь пальцы, тонкие, изумительно аристократичные, другой рукой все еще укрывала грудь, я поднял ее со словами:

— Да, я сэр Ричард, хозяин Амальфи. Можно даже Ричард де. В смысле Ричард де Амальфи. А то и вовсе, как здесь говорят, де Амальфи. Как графиня де Монсоро или виконт де Бражелон. Ну, были… то есть будут такие. А также я и сэр Гуинг… в смысле хозяин замка Амило. Неплохой, надо сказать, замок. Хоть и малость запущенный.

Она охнула и попыталась опуститься к моим ногам, я удержал.

— Милорд, но как вы…

— Я паладин, — ответил я, — кое-что могу.

Она помотала головой, в широко распахнутых глазах страх и непонимание:

— Но как вы… святой человек… то есть святой рыцарь… а я ведьма…

— Что невозможно для одних, — ответил я, — возможно для иных. Просто мой вектор понимания святости несколько в другой плоскости. Или в ракурсе, чем понимает основная масса священников, что всего лишь простые и даже больше, чем простые люди. Правильные, но простые. Все зависит от угла зрения, понимаешь? Ну вот и хорошо, что не врубаешься, так ты даже симпатичнее. А я — умнее, соответственно. Теперь лучше подумай, как добираться обратно… Или ты тут живешь?

Она все еще в великом изумлении покачала головой:

— Ваша милость, я простая крестьянка из Серых Топей. Там и живу.

— Серых Топей? Это где… Впрочем, можешь не говорить в целях безопасности страны и государства.