Ричард Длинные Руки – гауграф, Стр. 82

– Все мы от чего-то постоянно отказываемся, – пробормотал я с неловкостью. – Прости еще раз. Зайчик, вперед!.. Бобик, не отставать.

Деревья замелькали с такой скоростью, что слились в серую полосу. Я пригнулся и вжался в конскую шею. Несколько раз звонко чиркнуло по металлической спине, ветки хлестали по ушам, но пышная грива прикрыла, как толстым одеялом.

За лесом пошли поля, часто попадаются крестьяне, но куда мой взгляд ни падал, везде мужчины и только мужчины. Хотя, конечно, женщины есть и в поле, но их единицы, а держат их благоразумно вдали от дорог.

Глава 9

В массе своей женщины сидят дома и занимаются хозяйством. Приготовить ужин к приходу мужа, накормить кучу детей, именно кучу, малодетные семьи подозрительны, а бездетные так и вовсе окружены презрением, за ними закрепляется репутация пустоцветов. Еще надо успевать со стиркой, а это перенести гору тряпок на берег реки и там долго тереть в проточной воде…

То же самое относится и к благородным дамам. Только и того, что не готовят ужин, не кормят детей сами, как и не занимаются стиркой, но все так же торчат взаперти, не смея переступить спальни. Даже по своему замку обязаны ходить в сопровождении спутницы, обычно намного старше по возрасту, злобной и строго соблюдающей старые обычаи.

Не исключено, какая-то из женщин, что смотрит из окна высокой башни замка вслед отъезжающему мужу или возлюбленному и машет платочком, мечтает о том, чтобы ехать с ним рядом и сражаться тоже, помогая и оставаясь не только принадлежностью в постели, но и настоящей спутницей жизни.

Но это мужской мир. Женщины, увы, обречены сидеть у окошка и махать платочком. Сидеть и гадать, за кого выдадут родители. А те выдадут за того, за кого восхотят.

Да, самому хотелось бы, чтобы рядом ехала боевая подруга. Крутая, сильная, ловкая, неприхотливая, которая и дерется, как бешеная кошка, нанося такие удары, от которых мужики, что вдвое тяжелее, разлетаются, как кегли… сказал – и самому смешно… ну, да ладно, помечтать можно, другие же эту хрень намечтали, и ничего – остальные лопают, а я все жмусь, неловко, верность эпохе храню.

Но в самом деле, почему такую не отыскать, не взять для дразнящего интима, когда и боевая подруга, и в то же время молодая самочка с зовущим запахом, хотя сама она и говорит, что никого не зовет, брысь из-под одеяла, она спит отдельно… по крайней мере, сегодня.

Увы, рыцари не поймут. Рыцарь либо путешествует один, либо со слугами и оруженосцами, если сам и нос себе утереть не может. Но никогда с женщиной. Ибо тем самым навечно загубит ее репутацию. А если женщина не есть знатная дама, то – свою.

Бобик на бегу поднял морду, ноздри расширились, как у Зайчика. Он повернул голову на бегу так резко, стараясь не упустить некий запах, что чуть не упал, а я испугался, что сломает себе шею.

Зайчик проскочил несколько ярдов, я оглянулся, Адский Пес приподнялся и нюхал воздух, затем припал расширенными ноздрями к земле и пошел, смешно задрав зад и почти загребая носом.

Я взволнованно вскрикнул:

– Неужели учуял?

Зайчик нехотя попятился, я спрыгнул на землю и подбежал к Бобику. Он так сосредоточенно нюхал утоптанную почву, что почти не обратил на меня внимания. Ноздри раздувались, пыль сметало дыханием, но вместе с ней из почвы выдувало и те молекулы, за которыми охотился Адский Пес.

Наконец он поднял голову и посмотрел на меня багровыми глазами. Я ощутил оторопь, но превозмог дрожь и спросил умоляюще:

– Нашел?.. Сможешь отвести?

Бобик повернулся, сделал несколько прыжков в сторону далекой горной гряды и остановился. Я поспешно взобрался на Зайчика, тот пошел рысью, Бобик побежал быстрее, и через минуту мы уже неслись, как выпущенные катапультой огромные глыбы, готовые все сокрушить на пути.

С неба падает чистый обжигающий огонь горячего солнца, сердце стучит часто и взволнованно просто от избытка силы, под копытами верещат обезумевшие от чистого и радостного дня кузнечики, носятся тяжелые жуки и шмели, но впереди слабо клубится редкий туман, душистый и совсем не пугающий, а вот дальше он сбивается в комья, тяжелеет, становится серым и неприятным.

Целая долина закрыта этим плотным туманом, даже не угадать, что там под ним: поле или болото, но для меня главное не туман, а вон тот скальный утес почти на горизонте. Там высится мрачный остробашенный замок. И хотя солнце играет бликами на крыше, но слишком зловещ блеск, словно искры прыгают по исполинскому лезвию остро отточенного меча.