Принцесса на грани, Стр. 57

Видите? Она безнадежна.

Невинность — это драгоценный дар, кото­рый человек должен отдать только тому, кого он любит, — произнесла я чуть ли не по слогам, чтобы она поняла. — Но Майкл отдал свою не­винность Джудит Гершнер, девушке, которую он не любил и с которой, как он сам сказал, они «просто занимались сексом»» Так что теперь у него нет его Драгоценного Сокровища, и; он не может отдать его мне, девушке, которую, как он утверждает, он любит. Он потратил свою драгоценность на ту, до которой ему нет дела!

Бабушка покачала головой.

— Эта мисс Гершнер, юная леди, оказала вам услугу. Тебе бы стоило ноги ей целовать. Ни одной женщине не нужен неопытный любов­ник. Ну, разве что тем блондинкам учительни­цам, которых то и дело показывают в новостях, потому что они спали со своими четырнадцатилетними учениками. Но должна сказать, лич­но мне все они кажутся ненормальными. Не представляю, о чем они ГОВОРЯТ с этими маль­чишками? Амелия, скажи, почему это счи­тается таким модным? Что привлекательного в молодом человеке, у которого брюки сползли и болтаются где-то на полпути к коленям?

Я не придумала, что на это ответить. Ну что на это скажешь?

Бабушка даже не заметила, что я промол­чала.

— В любом случае, — продолжала она, — разве Тот Мальчик не переезжает в Японию?

— Да.

Сердце мое перевернулось — как всегда, ког­да я слышу слово « Япония ». Это лишь доказы­вает, что:

а) у меня все еще есть сердце;

б) я все еще люблю Майкла, вопреки всем моим стараниям. Да и как я могу его не любить?

— Так какое это имеет значение? — жизне­радостно сказала бабушка. — Ты, вероятно, все равно его больше не увидишь.

И тут я расплакалась.

Подобный поворот событий заметно встрево­жил бабушку. Я просто сидела и скулила. Даже Роммель поднял голову и стал подвывать. Не знаю, что бы произошло дальше, если бы в это время не пришел папа.

— Миа! — сказал он, увидев меня. — Что ты здесь делаешь так рано? Что случилось? Ради бога, почему ты плачешь?

Но я только головой покачала. Ответить я не могла, потому что плакала и не могла ос­тановиться.

— Она порвала с Тем Мальчиком. — Чтобы перекрыть звук моих рыданий, бабушке при­шлось кричать. — Не понимаю, почему она так убивается. Я ей говорила, что все это к лучше­му, мальчик Рейнольдс-Эбернети ей подходит гораздо больше. Такой высокий, красивый мо­лодой человек! И его отец очень богат!

От этого я только еще сильнее заплакала: я вспомнила, как целовалась с Джеем Пи в ко­ридоре, прямо перед Майклом, Конечно, это по­лучилось не нарочно, но разве теперь это имеет значение? Что сделано, то сделано. Майкл ни­когда больше не захочет со мной разговаривать. Я это просто чувствую.

И сильнее всего я плакала из-за того, что отчаянно хотела, чтобы он хотел со мной гово­рить, несмотря на все случившееся между нами.

— Кажется, я знаю, что ей нужно, — сказа­ла бабушка, пока я продолжала рыдать.

— Позвать ее мать? — спросил папа с надеж­дой в голосе.

Бабушка замотала головой.

— Ей нужен бурбон. Он всегда помогает.

Папа нахмурился,

— Не думаю. Но ты можешь вызвать горнич­ную и распорядиться насчет чая. Думаю, чай пойдет Миа на пользу.

Бабушка, похоже, не очень на это надеялась, но все-таки вышла, чтобы позвонить Жанне и приказать подать чай. Папа стоял на прежнем месте и смотрел на меня. Вообще-то папа не привык видеть, как яплачу. Конечно, я много раз плакала в его присутствии, и последний раз — этим летом, когда мы находились во дворце на официальном мероприятии. Я шла в короне, и в моих волосах были гребни, которые больно впивались в голову, как маленькие ножи.

Однако он не привык к тому, что у меня бы­вают драматические эмоциональные всплески, ведь последнее время у меня все было более или менее благополучно и я могла держать себя в руках.

Но не теперь.

Я продолжала реветь и то и дело брала но­вый бумажный носовой платок из коробки, ко­торая лежала на столике возле дивана. В промежутке между рыданиями из меня как-то выплеснулось все — и про Драгоценное Сокровище, и про Джудит Гершнер, и про ожерелье из снежинок, и про то, как Майкл пришел к нам в школу поговорить со мной, а вместо увидел, как я целую Джея Пи.

Надо сказать, папа казался ошеломлённым.

Потому что обычно я, знаете ли, не говорю с отцом про секс — это как-то… бррр.

Я видела, что мои слова про Драгоценное Сокровище на него здорово подействовали, по­тому что он сел на угол дивана с таким видом, словно у него не было сил больше говорить. А я просто сидела, вытирая нос. Самый ост­рый приступ плача уже прошел.