Дневник летучей мыши, Стр. 96

— Это чудо! — воскликнул старичок, сложив маленькие ручки и воздев глаза к небу. — Это просто чудо! Мне давно не приходилось видеть ничего подобного! Самое ценное — это, конечно, перстень Александра Македонского. Вы можете себе представить — ему две с половиной тысячи лет, и он…

— Простите, Аристарх Алексеевич, — перебила старичка ведущая, худощавая, коротко стриженная женщина, — наших зрителей очень интересует личность того, кто принес в музей такие ценные вещи… Вы не можете ничего о нем рассказать?

— Ну конечно, нет, милочка! — Старичок улыбнулся детской лучезарной улыбкой. — Он пожелал остаться неизвестным, и я его вполне понимаю!

— Нам не нужна скандальная известность! — проговорил Маркиз, отрезая еще кусочек сыра, и почесал Аскольда за ухом.

Аскольд дал понять, что вполне согласен с хозяином.

— Тем более… — продолжал старичок, — тем более что доброе дело этого человека будет вознаграждено. Он получит премию, учрежденную главой Первой металлургической компании Аркадием Конопницким за самое большое пожертвование в наш музей…

— Как интересно! — оживилась ведущая. — И каков размер этой премии?

— Премия солидная, сто тысяч евро, — радостно сообщил Аристарх Алексеевич, — но это ничтожно мало по сравнению с ценой переданных музею предметов…

— Сто тысяч евро? — деловито переспросила Лола, которая, оказывается, уже вернулась домой и стояла в дверях кухни.

— А, Лолка! — Маркиз повернулся. — А тебе из театра звонили. Сначала ругался какой-то дядька, а потом сказал, чтобы ты приходила, он тебе роль даст в пьесе Чехова, что ли… Пойдешь?

— Ой, они мне так надоели! — вздохнула Лола. — Жанка шипит, эта толстуха Торопова крысится, мужики вяжутся… Никуда не пойду! А что ты там говорил про сто тысяч евро? Мы их получим?

— Да, Лолочка! — подтвердил Маркиз, потягиваясь. — Так что ты не будешь больше говорить, что мы ничего не зарабатываем и даже работаем в убыток…

— Очень хорошо, мне как раз понадобятся деньги на ремонт и расширение магазина…

— Что? Какого магазина? — Леня от удивления поперхнулся сыром.

— Как — какого? «Кот в сапогах», разумеется! Лаврентий Ильич — такой милый мужчина… я его пожалела и согласилась стать его компаньоном…

Дело в том, что утром Лола отправилась в зоомагазин за Перришоном. И сейчас огромная клетка стояла за ее спиной, в прихожей.

— Ничего не понимаю… — проговорил Леня, приподнимаясь. — Пожалела? Стала компаньоном? Объясни мне по-человечески!

— По моему, все и так ясно! Я приехала за Перришоном, и Лаврентий Ильич рассказал мне, что магазин нуждается в дополнительных вложениях или его придется закрыть. Ну, понимаешь, он же теперь не станет больше заниматься разными противозаконными делами, вот доходы и уменьшатся. А магазин прибыли почти не приносит. Ну, я и предложила ему сделать небольшие инвестиции… ты же знаешь, я всегда любила животных…

— Да, но не до такой же степени!

— Только знаешь, Ленечка… — в голосе Лолы послышалось смущение, — я привезла не только Перришона…

Она отступила в сторону, и Маркиз увидел клетку. В ней рядышком сидели два огромных ярких попугая.

— Боже, что это! — Маркиз плюхнулся обратно на стул. — У меня двоится в глазах?

— Нет, Ленечка, это Лора… — сообщила Лола. — Ты знаешь, в магазине начнется ремонт, а ей нельзя находиться в таких условиях, в ее-то положении…

— В каком еще положении?!

— Лаврентий Ильич… ты же знаешь, он очень опытный… он сказал, что у Лоры будут дети…

— Боже мой! — Маркиз схватился за сердце. — Мало того что два попугая в доме, так у них еще будут птенцы!

— Р-радость какая! — хором заорали попугаи из клетки.