Дневник летучей мыши, Стр. 67

— Да, только нарисована там была почему-то ведьма на помеле. Как ты думаешь, почему бы это?

— Потому что я в том утреннике играла именно ведьму… кстати, очень хорошо играла, режиссер это отметил…

— Да, эта роль тебе и в жизни отлично удается! — добавил Маркиз с невинным видом.

Лола возмущенно ахнула, снова воздела руки и завертела головой в поисках свидетелей. Поскольку Аскольд давно уже ушел, из свидетелей остался один Пу И, который сидел на табуретке и с интересом наблюдал за перепалкой хозяев. Если, конечно, не считать двух игрушечных собак, которые валялись на полу, буквально отбросив лапы.

Итак, повернувшись к Пу И, Лола воскликнула:

— Он назвал меня ведьмой! И это после того, как я отдала ему лучшие годы своей жизни! После того, как я бросила к его ногам свою молодость, красоту, талант…

— Лолка, прекрати! — строго прикрикнул на нее Маркиз. — Ты не в театре!

— Вот именно! — парировала она. — И уже никогда там не буду! Как ты себе представляешь — я вернусь в театр после стольких лет… тем самым я признаю свое поражение!..

— Не говори ерунды! — отмахнулся Леня. — И потом это же ненадолго и только для дела…

— Ага, а как я это объясню Жанке? Вот уж она попляшет на моих косточках!

— Это еще кто такая? — осведомился Маркиз.

— Не хочу даже говорить о ней! — отрезала Лола, но тут же с чисто женской логикой заговорила: — Бездарность! Уродина! Корова с темпераментом амебы! И самое ужасное — что она теперь у них прима! Играет все самые лучшие роли! Да к тому же… — Лола замолчала, не в силах продолжать, но потом преодолела себя и выпалила: — К тому же она похудела!

— Да, это серьезно! — насмешливо проговорил Маркиз.

— Конечно, серьезно! — подхватила Лола, не заметив в его словах сарказма. — Еще бы не серьезно! Похудела и теперь танцует, поет, в общем — настал ее звездный час, а тут вдруг появляюсь я… Ты представляешь, как она будет надо мной издеваться?

— Ну… да… — промямлил Леня.

— Нет, ты не представляешь! Как ты можешь это представить? Ведь ты, во-первых, не женщина, а во-вторых, не актриса!

— Да уж, с этим не поспоришь… — вынужден был признать Леня. Хотя он, конечно, знал, что в споре с женщиной нельзя ни с чем соглашаться, даже с такими очевидными вещами.

— Ага! — обрадовалась Лола. — Конечно, не поспоришь! И не пытайся спорить со мной, потому что я всегда права!

— Ладно, мне это уже надоело, — проговорил Леня сухо. — Время уже очень позднее, так что я пойду спать. А ты так полна энергии, что можешь пока продумать свое появление в театре. Потому что идти туда тебе все равно придется, другого выхода у нас нет.

С этими словами он развернулся и удалился в свою комнату, оставив за собой последнее слово.

Лола так растерялась от его наглости, что целую минуту стояла, открыв рот и хлопая глазами, а когда пришла в себя — дверь Лениной комнаты была уже закрыта.

Тогда она схватила с полу одну из заводных собак и в сердцах запустила ее в Ленькину дверь.

От удара собака снова включилась и принялась тявкать противным визгливым голосом.

Утром Маркиза разбудил звон посуды и шум кофемолки, доносившиеся из кухни. Он явился на кухню и приятно удивился. Лола порхала по кухне в розовом передничке с рюшечками и напевала что-то веселое. Звери чинно сидели каждый на своем месте и не проявляли особенного волнения при виде еды, из чего Леня сделал вывод, что они уже получили свое.

— Проснулся? — В голосе Лолы слышались интонации ласковой мамы. — Мой руки, сейчас будем завтракать!

Маркиз едва слышно хмыкнул и отправился в ванную. А когда вернулся, его уже ждал на тарелке весьма внушительный кусок омлета, толстого, как ватное одеяло. Омлет оседал на глазах, и стали видны аппетитные ломти ветчины, Леня любил, чтобы было нарезано крупно. Лола присыпала омлет острым тертым сыром и уместила еще на тарелку зеленый горошек и порцию свежего салата руккола с маслом и лимонным соком.

Стол был накрыт по всем правилам — с полотняными салфетками и хрустальными стаканами для воды. Леня намазал большой кусок свежей хрустящей булки неприлично толстым слоем сливочного масла и открыл было рот, чтобы откусить, но какая-то неприятная мысль отвлекла его. Он с сожалением положил бутерброд на тарелку и сказал:

— Лолка, если ты думаешь, что таким образом сумеешь увильнуть от устройства в театр, то ошибаешься: все равно придется туда идти. Другой альтернативы нет.