Ричард де Амальфи, Стр. 123

Я всхрапнул, последние заслоны рушатся, горячая кровь вздувает члены, ну да, все члены, даже кончики пальцев зачесались, в них пошел зуд, слишком быстро и бурно наполняются кипящей кровью.

Осторожно, стараясь не разбудить, придвинулся, выждал минуту, медленно и бережно обхватил, прижал к своему телу. Леция дышит все так же ровно, однако сердце под моими пальцами застучало чаще, намного чаще.

Я замер, а она после паузы осторожно подняла веки. Ясные голубые глаза взглянули на меня без страха, только жаркий румянец поджег упругие щеки и пополз вниз на шею.

— Сеньор… — пискнула она.

— Спи-спи, — сказал я успокаивающе.

— Сеньор, — повторила она тем же тоненьким голоском. — А вы… не собираетесь…

— Что?

— Ну… потешить свою плоть… Я видела, как вы смотрите на меня.

Я буркнул:

— Да, но… Мужчина должен себя сдерживать. Если становится отвязанным, то это уже не мужчина.

Она смотрела с пониманием.

— О, рыцарский обет?.. Я слышала, что некоторые рыцари дают странные обеты…

Я привлек ее к себе, поцеловал в лоб, Леция замерла, я начал снимать с нее рубашку. Она пискнула в страхе:

— Сеньор, не нужно…

— Я тебя уже видел, — напомнил я. — У тебя прекрасное тело.

— Я боюсь…

— Девственница?

— Да…

— Это и понятно, — ответил я.

— Сеньор, оставьте хотя бы рубашку!

— Перепачкаем, — объяснил я, мудрый, как сто сексопатологов, зарабатывающих на сочинении книг о здоровом сексе.

Рубашка полетела на пол, Леция попыталась закрыть груди ладонями и локтями, но такое редко удавалось и нормальной женщине, а ей, с тремя парами грудей… гм…

Я ласково взял ее за тонкие кисти рук и медленно развел в стороны. Она со страхом и ожиданием смотрела на меня снизу вверх.

— Не трусь, — шепнул я. — Я такой же ненормальный… Только во мне это незаметно. Да здравствуют ненормальные!

* * *

Остаток ночи мы не спали, в самом деле ненормальные, учитывая то, что ей предстоит работа на кухне, а мне надо заниматься неожиданно свалившимся вторым замком и всеми владениями сэра Одноглазого.

Я сумел разжечь жар и в Леции, девственность мешала недолго, в моем мире мало кто знает дифференциальное уравнение, зато в этой области мы еще со школы продвинуты, знаем, что надо делать и зачем, как разжечь, как поддерживать огонь, а Леция — уже давно сухая вязанка березовых дров, да еще и облитая бензином, к которой никто не решался поднести спичку.

Алая заря заглядывала в окно, во дворе орали петухи, но не могли заглушить наше хриплое дыхание. Наконец мы упали и не двигались, не расцепляя рук, Леция часто-часто дышит, потрясенная собственным взрывом и наплывом непонятных и неизведанных чувств, глаза расширены, лицо в бледном рассвете кажется похудевшим, строгим, а глаза стали совсем огромными.

Я уткнулся лицом в ее груди, переползал от одной пары к другой, наслаждаясь богатством, Леция простонала:

— Сеньор… довольно!.. Иначе я умру.

— От этого не умирают, — заверил я. — Хотя… ты права, надо остановиться. Сейчас принесут воду для умывания. Тебе надо смыть кровь. Воды не боишься?

Она затрясла головой:

— Нет, сеньор Но не люблю из тазика. Я хожу купаться вниз…

Я насторожился, переспросил:

— Это куда?

— Там внизу река, — объяснила она. — Под мостом. Есть тропка, я спускаюсь вниз, вода чистая, холодная…

— Там течение, — заметил я. — Но ведь в воде, я сам слышал рев, живет какое-то чудовище?

— Я купаюсь в тихой заводи, — объяснила она. — Там есть такой грот… А водяная корова совсем не страшная. Правда, ревет громко, но сэр Зигфрид, бывает, кричит еще страшнее.

Я вспомнил, поинтересовался:

— Так это тебя я видел там на камнях? Ты сидела на порогах и кормила не то птиц, не то рыбу…

Она покачала головой.

— Нет, то моя сестра, она там и живет. Я не выхожу из грота.

В дверь послышался стук, приучил я все-таки, но тут же вслед за стуком, не дожидаясь отзыва на пароль, вдвинулся слуга с огромным тазиком. Второй нес огромное полотенце.

Леция поспешно залезла под одеяло, спрятавшись с головой. Я сделал слугам знак все оставить и проваливать, в свободное время еще поработаю над их воспитанием, дождался, когда дверь закроется, похлопал по оттопыренному под одеялом тугому заду.

— Вылезай, папарацци ушли.

Она высунула мордочку и быстро огляделась.