Ричард де Амальфи, Стр. 121

Так спускались часа два-три, потом низкий свод исчез, я с облегчением разогнул закрепощенную спину. Дорога виляет между длинных массивных сталагмитов, мы в огромной пещере, стена только за спиной, по сторонам и впереди — тьма, свет выхватывает только белые, словно осыпанные солью, камни… камни и эти поставленные острием вверх исполинские сосульки.

Норман в нетерпении убегал далеко вперед, за ним Гульд, оставляя меня в темноте, оба возвращались с торопливыми заверениями, что дальше еще интереснее, причудливее. Оба дергались от возбуждения, ни в одном ни капли страха, Гунтер знал, кого выбрать.

Наконец ход начал расширяться, все чаще встречались глубокие ниши, вполне могли бы служить жилищем, а возможно, и служили в те времена, когда подземники не умели проникать глубже.

Еще час опускались, ход все шире, свод выше, здесь не только бы я легко проехал на коне с гордо поднятым к своду копьем, но стремя в стремя шли бы пятеро-шестеро всадников.

Норман, самый шустрый, так его отрекомендовал Гунтер, все время шел впереди с зажженным факелом, в заплечном мешке запас смоляных палок, что дают долгий и яркий свет, Гульд замыкал шествие, скулил и просился поменяться с Норманом местами.

Остановились перевести дух, перекусили, а когда поднялись, Норман в нетерпении забежал вперед и сразу же ахнул:

— Магия… Только колдуны могли такое…

Я промолчал, осматривался. Жилье, как и вообще постройки, можно делить по классам, по времени, затраченному на строительство. Можно срубить из веток шалаш, для этого нужен только топорик и растительность вроде леса или кустарника. Можно поставить палатку, это комфортнее, но ее нужно таскать с собой. Можно срубить деревянную избу, даже терем, там комфорта еще больше. И, конечно, такая изба долговечнее, чем любой шалаш. Еще лучше — выстроить дом из кирпича или даже каменных блоков. Эти простоят веки, в то время как деревянный дом сгниет за два-три десятка лет. Но самое прочное сооружение, практически вечное, — вырубленное в толще гор. Недаром находим в пещерах кости не только неандертальцев и питекантропов, а то и всяких там лемуров и магацитлов.

А самое главное, такое жилище можно постоянно расширять, углублять, вырубая новые помещения, пробивать новые ходы. Это там, наверху, славяне всякий раз строили новые дома взамен сгнивших, но когда дом не гниет, не рушится, то каждое новое поколение хоть малость да продвигается в толщу гранитной тверди. Вглубь, в стороны, а самые дерзкие или сумасшедшие рискнули пробить ход наверх…

Внизу за небольшим каменным гребнем огромная квадратная пещера. Стены испещрены точками, это входы в пещеры. Похоже на обрывистый берег реки, который облюбовали под гнезда воробьи или ласточки. Но эти жилища — это… подземный город.

— А ход идет мимо, — заметил я. — Не будем останавливаться на полустанке!

Оба постанывали, у меня самого ноги гудели, я со страхом подумывал, как будем подниматься обратно, но сказал натужно бодро:

— Пройдем еще милю. Если не увидим дна, вернемся. Самому не хочется дойти до этой, как ее… Есть только миг между прошлым и будущим… ах да, земли Санникова!

Норман удивился:

— Землю… кого? Сан Никова?

Я отмахнулся:

— Забудь. Тем более что там не остров какой-то зачуханный, а целый мир Плутонии. С подземным черным солнцем в центре Земли.

Они посматривали на меня с опаской, уж очень я уверен, никто о таком не рассказывал.

Вообще-то, как уверял персонаж не то Гоголя, не то Достоевского, в центре Земли еще одна Земля, только диаметром поменьше. Если это так, а при этом гребаном спуске готов поверить в любую нелепость, то рискуем встретить не просто племя подземников, а союзы племен, народности, нации, государства, военные блоки, колумбов и магелланов, вместе с куками и миклухо-маклаями, осваивающими чужие континенты и дальние острова.

Спускались еще долго, я потерял счет времени. Утомившись, укладывались на отдых, снова опускались при свете негасимых факелов.

Норман держался все возбужденнее, дергал носом, глаза горят, как у ночного зверя. Несмотря на приказ далеко не уходить, все чаще вырывался вперед настолько, что теряли из виду. А однажды оттуда, из-за снежной гряды, раздался ликующе-потрясенный вопль:

— Есть!.. Я вижу!

Мы прибавили шагу. Впереди пещера наконец-то заканчивается сплошной инеистой стеной от свода и до пола. Ровной такой стеной, словно природа создавала по отвесу строителя. А в середине стены зияет, ощерившись острыми камнями, темный пролом. Отсюда выглядит как дыра, в которую пролезет разве что кулак, но я прикинул масштабы пещеры, размер сталактитов на той стороне и крохотную фигурку Нормана возле пролома и понял, что в такую дыру пройдет паровоз, разве что слегка царапнет трубой. А то и трубой не царапнет.