Ричард Длинные Руки – майордом, Стр. 100

На главной дороге я пустил Зайчика по обочине. Возницы посматривают на меня с вялым интересом. Даже не столько на меня, как на моего арбогастрика: коней такой стати поискать, поискать…

– Что слышно в городе? – спросил я и зевнул. – А то сижу в своем медвежьем углу…

Возница покосился на меня с удивлением.

– Да что там нового? Все только и говорят о варварах. Дойдут в этот раз до нас или не дойдут. А вы как думаете?

– Не дойдут, – ответил я успокаивающе.

Он кивнул, очень довольный.

– Вот и у нас все так думают. Чего им тут надо? Все решается в столице.

– Выкуп?

– А то как же, – сказал он с убежденностью. – Варвары – не дураки.

Не дураки, мелькнуло у меня. Все в королевстве говорят, что варвары не дураки, только в моем воинстве непоколебимо уверены, что варвары воюют ради чести и еще какой-то доблести.

– Думаю, договорятся, – сказал я. – Я слышал, варвары даже не начинают штурм.

– Вот-вот, – сказал возница. – Торгуются!

– А варвары умеют?

Он хохотнул.

– У нас научились!

– Но мы все равно переторгуем, – сказал я, чтобы сделать человеку приятное. – Еще и варваров обдерем.

Он захохотал, очень довольный. В воротах все так же лениво взимают пошлину за земли топтание, но иных пропускают беспошлинно, явно город в этих товарах остро нуждается. Я уплатил, во мне тут никто особо не нуждается, и направил Зайчика в сторону добротных домов торговых гильдий.

Гостиница дядюшки Крокуса все на том же месте, не перебежала, не отрастила крылья и не улетела, даже не превратилась во что-нить непотребное. Я бросил повод мальчишке во дворе, вошел в зал, а через него быстро шагнул на кухню.

Крокус, стоя ко мне спиной, собственноручно резал лук. Я подошел тихонько и опустил ладонь на плечо. Он начал поворачиваться с угрожающим видом, но ахнул, раскрыл рот для радостного вопля.

Я приложил палец к губам.

– Тихо-тихо… Я здесь инкогнито.

Он прошептал:

– Зачем?.. А-а-а, хотите посмотреть, не разворовали ли тут ваше?.. Нет, городской совет все держит в руках цепко. Теперь ни за что власть не выпустят. Умрут, но не выпустят.

– А как мой порт? – спросил я.

– Строится, – заверил он. – Еще как!.. Скоро корабли принимать будут… Ваша милость, вы у меня остановитесь? Такая честь, такая честь…

– Позаботься пока о коне, – сказал я, – комнату тоже можешь, хотя не знаю, останусь ли на ночь…

Он огляделся.

– А собачка ваша где? Хорошая у вас была собачка, шустрая. Всегда у нас на кухне сидела. Все знала, умница, где что лежит. И когда кто что принесет. Да и спала частенько тут.

– Собачка пока дома, – сказал я. – Я ненадолго. Прямо щас и начну инспекцию.

– Что приготовить к вашему возвращению, господин бургграф?

– На твой выбор, – ответил я небрежно.

– Спасибо за доверие, ваша светлость!

Я шел по узкой улочке, восстанавливая в памяти топографию, имена людей, их лица и любимые словечки, характеры и привычки. Без Бобика и Зайчика в самом деле как-то не то, недостает не чего-то там, а как будто оставил часть себя. Потому прислушивался к любому шороху, запаху и всматривался в любую мелькнувшую тень за себя, за Бобика и даже за невозмутимого Зайчика.

Справа прямо из стены высунулась мускулистая рука с кинжалом. Длинное лезвие уперлось мне в щеку.

– Кошелек, – сказал угрюмый голос. – Или жизнь.

Я развернулся, перехватывая руку, дернул на себя, и человек вылетел из бутафорской стены, как мешок с сеном. Я ударил его рукоятью перехваченного кинжала в голову.

– Жизнь, – сказал ему негромко. – Дарю тебе жизнь, дурак.

– Ох, – пробормотал он оглушенно, – ты хто?

– Лучше не знать.

Еще через несколько шагов за спиной послышались тихие настигающие шаги. Двое полагали, что бегут неслышные, как кошки, но я, не поворачиваясь, почти видел их фигуры, руки. Когда один потянулся ухватить меня за шею, я отступил, ударил, не глядя. Второй бросился на меня, еще не поняв, что его друг уже убит или искалечен, и я, легко уклонившись от толстого кулака, влупил между глаз с полным осознанием, что свершаю богоугодное дело.

Улочку дальше прошел без происшествий, но вот знакомая калитка, я властно постучал в дверь. Через минуту грубый голос прорычал:

– Кто?

– Ричард Длинные Руки, – ответил я. – Так и скажи.

– Чё?

– Делай, – прорычал я.

За дверью охнуло, торопливо загремели цепи, звякнул металлический засов. Потом еще один, и дверь распахнулась. Я с интересом смотрел на склонившегося в поклоне здоровенного мужика.