Ричард Длинные Руки, Стр. 147

Мы рыскали поодиночке в пределах видимости друг друга, повозка двигалась посредине. Иногда деревья разделяли нас, Ланзерот тут же тревожно трубил в рог. Я подумал, что нас только по этому реву могут запеленговать чуть ли не с другого конца планеты и послать уже местных «альфовцев» на перехват. Какая-то дурь: чем ближе к осажденному Зорру, тем неосторожнее… и даже провокационнее ведет себя этот рыцарь. Как будто кому-то подает знак. Кому-то помимо нас.

Глава 29

Я как раз проскакивал через небольшой лесок, когда в сторонке послышался звонкий голосок, напевающий песенку. Привстал на стременах, в сотне шагов над кустами проплыло красное, исчезло. Я осторожно тронул коня, красное еще дважды мелькнуло в просветы зелени, кусты кончились. Через поляну хорошенькая молодая девушка несла, сгорбившись, тяжелую вязанку хвороста. Нежное лицо покраснело, но она стойко продолжала напевать свою песенку, словно черпала в ней силы. Ее волосы были красными, как огонь, даже как борода Рудольфа, опускались на спину, где их прижимала вязанка серых сучьев.

Я успокаивающе помахал ей рукой, ибо она в испуге замолчала и застыла. Девушка робко улыбнулась, сказала торопливо:

– Добрый день, благородный рыцарь!..

– Я не рыцарь, – ответил я поспешно.

– Как же не рыцарь? – не поверила она. – Такой конь, такие доспехи…

– Если настоящие рыцари услышат, – сказал я, – меня повесят на первом же дереве. Я просто оруженосец. Ты далеко забралась в лес. Это не опасно?

Она ответила послушно, все еще держа хворост на спине:

– Что делать, господин ры… господин. Чем-то топить надо.

Я увидел в ее глазах покорность и смиренный страх, ведь мы в лесу одни, а молодой мужчина не упустит случая сделать с молодой девушкой все, что желает. Я чувствовал стыд и раздражение, я ж из прогрессивного мира, где «это» такой пустяк, что ни мужчина, ни женщина уже через пару минут не вспомнят о коитусе, а здесь меня подозревают, что я накинусь с такой жадностью, как будто это что-то для меня редкое и недоступное.

– Давай я довезу тебя ближе к дому, – предложил я. – Прямо к дому не обещаю, торопимся… Ты где живешь?

– Прямо за этим лесом наша деревня, – ответила она смиренно. – Вон за теми деревьями уже видно…

– Садись, – сказал я. – Скоро стемнеет, а ночью тут бродят волки.

Она посмотрела на небо, на ее лице страх и надежда боролись так явно, что я сказал еще торопливее:

– Твой хворост тоже захватим, не бойся.

Я соскочил, быстро приторочил вязанку позади седла, вскочил на коня и протянул девушке руку. Освободившись от вязанки, она выглядела стройной, как березка, чистой и нежной. Красные волосы рассыпались по плечам. На бледных щеках заиграл румянец.

– Вы так великодушны, сэр рыцарь… ой, простите, господин!

– Влезай, – поторопил я. – А то мне влетит.

Она подняла на меня взгляд ясных, почти детских глаз. И без того маленькая и хрупкая, выглядела совсем ребенком, только крупная грудь выдавалась под простым платьем очень отчетливо, а я старался и не мог отвести глаза от низкого выреза ее платья.

– Да, – сказала она послушно, – да… но вы уверены, господин, что не хотите… что ничего не хотите?

Я помотал головой.

– Садись! Могут же люди что-то делать бескорыстно?

– Могут, – ответила она и улыбнулась благодарно. – Но мужчины чаще отказываются от золота, чем от женщины.

Ее тонкие пальцы скользнули в мою широкую ладонь. Я дернул, успел удивиться ее почти невесомому телу, в следующее мгновение она оказалась в моих объятиях. Смущаясь, как бы не подумала, что похоть все же взяла верх, я отстранил ее, повернул к себе спиной. Конь тут же двинулся ровным неспешным шагом.

Красные пушистые волосы пахли лесной травой, щекотали лицо. Я невольно вдыхал нежный запах. Руки сами по себе начали стискивать ее хрупкое тело. В поясе она такая тонкая, сверху руку сладко обожгло, по всему телу промчалась сладостная дрожь, это я нечаянно коснулся ее груди.

Девушка сидела в моих руках, как пойманный зверек. Я слышал, как часто-часто стучит ее испуганное сердечко, вряд ли крупнее, чем у зайца. Я старался держать мысли чистыми, но перед внутренним взором возникали картины, где уже мну ее в стоге сена, раздетую, открытую, с раскинутыми руками…

– Господин, – произнесла она трепещущим голоском, – господин… позвольте мне сесть позади.

– Зачем? – спросил я. – Так удобнее.

– Я прошу вас…

– Глупости, – пробормотал я. – Здесь держу, а там свалишься.