Ричард Длинные Руки – конунг, Стр. 141

Дрожь прошла по моему телу, я пробормотал:

– Судя по твоему описанию, он достаточно разумный человек. И без лишних амбиций, что так мешают всем нам жить. Я надеюсь ему объяснить, что его люди сами виноваты.

Она поморщилась.

– С луны упал? Он это и сам знает, это же его люди. Это все знают. Но они свои, понял? Он просто обязан отомстить. Иначе сам будет покрыт позором.

Я залпом осушил половину чаши, вино приятной холодной струей охладило гортань, а в желудке потяжелело.

– Ладно, – сказал я и со стуком поставил чашу на столешницу. – Бог не выдаст, свинья не съест. Будем решать проблемы по мере их появления из-за угла в чистом поле.

Она покачала головой, синие глаза смотрели с любопытством.

– У вас за морем много таких? Интересно вот так сидеть за столом с будущим покойником. Завтра он умрет, но по своей дурости даже не чешется.

– А что я должен делать?

Она ответила быстро:

– Удирать!

– Вот так просто?

– Да, – отрезала она. – Ты не будешь покрыт позором, потому что здесь тебя никто не знает… да и не осудят, зная, с кем тебе пришлось бы скрестить мечи. А в своем королевстве ты вряд ли будешь рассказывать, что удрал, спасая шкуру.

Я подумал, кивнул.

– Ты права, никто не узнает. Но как насчет меня?

Хороший правитель никогда не откладывает на завтра то, что может заставить других сделать сегодня. Пока Ордоньес вместо желаемого волочения за местными ледями заключал торговые договора на перевозку ценных и особо ценных товаров морским путем, я получил от Ашворда карты Вестготии и внимательно изучал сильные и слабые места королевства.

Правда, расположение войск интересует мало, самые эффективные меры захвата и покорения – торговые. Королевство исключительно богато запасами руд, есть выходы асфальта, что указывает на близкую к поверхности нефть, в таких местах ткни лопатой – ударит нефтяной фонтан, так что для будущего развития региона эти земли весьма и даже очень весьма.

А хороший хозяин должен быть рачительным и хозяйственным. Как вот я.

Торкилстон не вошел, а ворвался, словно ураган, лицо раскрасневшееся, как пион.

– Сэр Ричард!.. – вскричал он. – Ко двору только что прибыл герцог Хорнильдон!

Я вздрогнул, тело оцепенело, словно очутился голым в проруби. В голове суматошные мысли, а чувство обреченности заполонило сперва внутренности, потом грудь.

– Что ж он, – вырвалось у меня само собой, – так рано?

– Говорят, – пояснил он, – так взбешен, что загнал троих лошадей, но нигде не останавливался ни на час.

– Взбешен?

– Да, пышет яростью. Ох, простите, сэр Ричард…

Я пробормотал:

– Да ладно, ты передал все в точности. И настроение герцога, и вообще все… Эх, я так хотел отбыть до него.

– Да, – согласился он, – пусть бы кусал локти. Так даже интереснее!

– Я тоже так думаю, – сказал я. – Еще как интереснее. Даже не представляешь.

– Что делать будете, сэр Ричард?

Мне было понятно, что делать: спрятаться в скорлупку и трястись мелкой дрожью в надежде, что там не найдут, но человек – лживое животное, я посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Как что? Сейчас уберу карты и выйду взглянуть на этого… заговоренного, как его обзывают.

Он сказал деловито:

– Говорят, он в самом деле. Были удальцы, что проверяли. На их могилках и трава уже не растет.

Я в самом деле убрал в стол карты, поднялся, стараясь, несмотря на холодный ужас во внутренностях, выглядеть спокойным и беспечным, сказал же, что все мы – брехуны, так вот не просто брехуны, а самые дурные брехуны, обманываем не только других, но стараемся надуть и себя.

Герцог прибыл с большой свитой, все почти в таких же устрашающих доспехах, как и люди барона Унгера, они тоже здесь, мрачные и озлобленные, пока не видно, чтобы их возглавил новый вожак.

Когда я тихохонько вошел в большой зал, что служит приемной, народу великое множество, ну это как всегда, слышится сдержанный говор, но прибавилась большая группа людей в латах, так резко отличающихся от придворных в мягкой праздничной одежде.

Сам герцог окружен вельможами, что пышностью одежд и обилием золотых цепей превосходят даже завсегдатаев королевского двора. Высок, дороден, в талии шире, чем в плечах, лицо круглое, щеки начинают обвисать, подбородок, как у ребенка, что знатоками трактуется как признак слабой воли.

Он показался мне больше озабоченным возможностями хорошо поесть, выпить, поспать да потискать толстых и веселых баб, чем заниматься политикой и завоеваниями.