Ричард Длинные Руки - Гроссграф, Стр. 89

Он пришпорил коня, Растер крикнул вдогонку благожелательно, как старому боевому соратнику:

- Как только остановимся в селе, постель согреть возьмите женщину эдак в три своих размера! Ни о каких умностях неделю вспоминать не сможете.

Альбрехт отмахнулся, мне показалось, что хочет сказать «Боже сохрани», но он буркнул, не оборачиваясь:

- Я же поспать…

Копыта его коня простучали ровно, четко, а из-под подков не вылетело ни ошметка грязи. В этом весь барон: как бы ни был раздражен, устал или расстроен, но дверь всегда закрывает за собой бесшумно, а конь под ним идет красиво и ровно, словно везет принца.

Впереди, как предупредил Растер, простираются владения графа Уилбура Мерскуна по прозвищу Отважный. Это в самом деле отважный и щедрый рыцарь, удачлив в сражениях, всегда с богатой добычей, почти целиком отдает ее примкнувшим к нему рыцарям, а также вассалам, себе оставляя совсем уж безделушки. Его славят, им восхищаются, под его руку охотно собираются искатели приключений.

Я слушал и понимал, что буду совсем уж сволочью, если лишу этого владетельного царька привилегий нападать на соседей, захватывать их имущество, а их самих бросать в подвалы, требуя выкупа. Неотъемлемое рыцарское право на вольности всегда защищалось особенно яро, а все строители государственной вертикали оплевывались оппозицией как современной, так и всей последующей.

- Эх, - сказал я сожалеюще, - опричнину бы завести!… Кромешников удалых… Как понимаю Ивана Васильевича, как понимаю…

Растер не понял, переспросил:

- Что делать будем?

- Мы идем по Армландии, - отрезал я, - а не по суверенным землям графа. Я - гроссграф, мне везде можно! По крайней мере, в Армландии. Ну разве что в спальни их жен нельзя.

- Значит, будет столкновение?

- Если граф восхочет, - подчеркнул я.

- Обязательно, - заверил Растер. - Обязательно восхочет! Он не зря получил такую кличку.

Я пробормотал:

- Он Отважный, но и мы не робкие зайчики.

Вступив в земли графа, я велел разбить лагерь для ночевки в хорошем открытом месте, якобы для того, чтобы к нам никто не подобрался незамеченным. Рыцари переглядывались, но никто не возразил. Ночью я велел скрытно оставить все шатры и шалаши, а самим на ночь расположиться в ближайшем лесу.

Всю ночь я терпеливо ждал, что противник подберется, используя то ли стадо коров, то ли овец, то ли будет нести впереди себя срубленные елочки, как войско Макдуфа, однако никто не нападал. Барон Альбрехт в конце концов отвел меня в сторонку и шепнул:

- Сэр Ричард, я вас понял.

- Хреновый из меня стратег, - признался я, - если понимают. Да еще сразу.

- Только я понял, - утешил он. - Только вы никому, пожалуйста, о своей задумке. Ее могут понять так… как следует.

- А что я задумал? - пробормотал я. - Да еще такое, чего надо стыдиться?

- Вы решили, что граф Уилбур нападет ночью на беззащитный лагерь и постарается перебить спящих? А мы тут и ударим на него внезапно с тыла… Не знаю, сэр Ричард, среди каких подлых народов вы скитались, но неужели вы подумали, что граф Отважный способен на такую гнусность?

Я буркнул:

- При чем здесь гнусность? Обычная военная хитрость. Хитрость на хитрость. Кто перехитрит, тот и прав.

Он покачал головой:

- Сэр Ричард, что-нибудь придумайте иное, а то и наши рыцари оскорбятся. Это же пятно на все рыцарство!

- Да ладно, - вяло пробормотал я. - Оправдываться я умею. Вся жизнь на отмазках. Свалю на ритуал. На ритуалы, кстати, можно валить все. Ритуалы не требуют объяснений.

Глава 6

Утром раздались хриплые призывные звуки боевых рогов. Я ощутил, как сразу тревожно забилось сердце, шерсть начала подниматься по всему телу. Что-то в этих звуках есть будоражащее, зовущее на драку, на скандал, на грубое применение силы…

В шатер вбежал взволнованный Макс.

- Сэр Ричард! Войска графа Отважного занимают позиции на поле!

- Иду.

Солнце уже поднялось над землей, но еще не над лесом, только угадывается по сиянию над ним, а над вершинками сверкают искорки. С той стороны поля выезжают с развернутыми знаменами блестящие конные рыцари на тяжелых конях, покрытых доспехами, а сверху еще и красными, оранжевыми и желтыми попонами, из-за чего всегда напоминают мне цирковых носорогов.

На вскинутых кверху длинных, как мачты кораблей, копьях трепещут под утренним свежим ветерком ярко-красные и желтые полоски материи. Я залюбовался, в самом деле красиво, торжественно и празднично. Выехали не на какую-то тяжелую и неблагодарную работу, а на поле битвы, где и честь, и слава, и можно захватить знатного пленника, что помимо опять же славы дает вполне честно заработанные деньги.