Ричард Длинные Руки - Гроссграф, Стр. 102

- Он настоящий рыцарь! Настолько свято чтит все рыцарские заповеди, что на него абсолютно не действуют заговоры. Ну, там… на ослабление или умаление его мощи. А еще, сэр Ричард, сам он ну просто гора! Сколько знатных лордов старалось переманить его в свое войско…

- А в чьем он сейчас?

Растер развел руками, на лице наконец проступило виноватое выражение, сообразил, что это все-таки наш вероятный противник. И что мне, похоже, придется с ним сразиться.

- Ни в чьем, - ответил он с недоумением.

- Сам по себе?

- Ну да, он же рыцарь!

- Ах да, - сказал я с досадой, - чтит старинные законы… Поединщик? Спасает прекрасных дам?

- Что-то в этом роде, - сказал Растер с неуверенностью.

Я повернулся к Норберту:

- Чего от него ждать?

Норберт задумчиво потер кончиками пальцем подбородок, там звучно заскрипела короткая щетина. Взгляд суровых запавших глаз был все так же прям и строг, как обычно, но голос зазвучал с некой извиняющейся ноткой:

- Думаю, нас ожидают неприятности. Он сразу сказал, что сэр Ричард Длинные Руки преступил законы рыцарства! Потому он мечом и копьем, пешим или конным будет сражаться с вами, пока бьется его сердце.

Я попытался вспомнить, о каком законе речь, все-таки преступил далеко не один, но понял, что перебирать буду долго, я вообще-то по духу преступатель законов, писаных и неписаных, и потому, переходя улицу, послушно смотрю сперва направо, потом налево и, если не вижу милиционера - перехожу. Здесь же надо оглядываться на короля, но так как его нет вблизи, то перехожу в любом удобном мне месте, лишь бы не задавило.

На меня смотрели с ожиданием, я стиснул челюсти, морда каменная, сижу, как влитой в седло, хоть и у костра, но мысли мечутся лихорадочно, как перепуганные мыши в запертой комнате при виде голодного кота.

Вот и начинается то, чего я страшусь. Когда идет примитивная борьба за трон или еще более примитивное собирание «Кристаллов Власти», «Амулетов Мощи» и тому подобной хрени, то идешь себе с победной улыбкой и бьешь всех встречных по головам - не ошибешься! Это зверей, как младших братьев, никогда нельзя по голове, а людей - можно и нужно, я ж сам людь, знаю. Но когда встречаешь того, кто вообще с тобой на одной стороне баррикад, - начинаются сложности. А то ли еще будет, когда займусь не ломанием, а строительством! Собственно, я уже, можно сказать, занялся. Почти.

- Придется поехать, - сказал я, - посмотрим, что за таможенник у моста. И какие у него сборы.

- Сэр Ричард, - предупредил Растер, - он в бою необорим! В самом деле. Не для красного словца.

Я ответил с самодовольной усмешкой:

- Мне такое говорили уже не раз.

Он покачал головой, лицо оставалось озабоченным.

- Смотрите, сэр Ричард… Он не зря считается сильнейшим в Армландии.

- Считаться, - ответил я мудро, - еще не значит быть. У нас кто только не считался мудрейшим, сильнейшим, гениальнейшим… Приходил следующий, и оказывалось, был культ личности и зажим общественности.

Но, несмотря на браваду, без нее никак, я ж рыцарь, а не… все-таки одел доспехи Арианта, взял его меч и лук. Потому что хоть и рыцарь, но кое-что во мне и от другой, более практичной эпохи.

Конечно, до морали восточных единоборств еще не пал, но широк, широк во взглядах, назовем это так. А этот рыцарь, кем бы он ни был, все же узковат уже потому, что время такое. Узковатое. Как и мечтал Федор Михайлович.

Моя команда осталась в ожидании у костра, а я вскочил в седло, и мы с Зайчиком и Бобиком быстро перемахнули через холмы. Дальше зеленая долина, а на вершине одинокой и заросшей цветами возвышенности торчит нечто странное в виде плоской зеленой стены.

Я подъехал ближе, дивясь, потом рассмотрел, что уцелевшая каким-то чудом с древних времен стена оплетена зелеными виноградными лозами настолько плотно, что можно только догадываться, за что они цеплялись, когда взбирались на такую высоту.

Дальше в долине зеленеют дикие сады, уже цветущие, дивный запах, сколько же сот лет эти деревья медленно возвращались из культурных к дикости, иначе бы не выжили… а по ту сторону стены, укрывшись от ветра, пламенеет, как огромный цветок мака, шатер ярко-красного цвета. В сторонке пасется нерасседланный конь, в трех шагах от шатра дымится костер, благоразумно прикрывшись от ветра широкой стеной.

Справа от шатра приземистый и невероятно широкий дуб, к дубу прислонено копье, а еще одно, запасное, прислонено с другой стороны. Чем ближе я подъезжал, тем больше испарялась моя всегдашняя уверенность. Что-то здесь не так, а я, похоже, на этот раз попал, попал.