Тайный мир шопоголика

— Следующий.

Женщина, стоящая за мной, подходит к кассе, стараясь не смотреть на меня, и я медленно разворачиваюсь. Меня в жизни так не унижали. Кажется, весь этаж на меня глазеет — покупатели, продавцы, кассиры, — и все перешептываются и тычут пальцем: «Видели ее? Видели, что случилось?»

На ватных ногах я бреду к выходу, не решаясь поднять глаз. Какой кошмар. Надо поскорее выбраться отсюда. На улицу…

И куда пойти? Домой, наверное.

Но вернуться к Сьюзи я тоже не могу — опять выслушивать, какой замечательный этот Таркин. Или еще хуже, наткнуться на него самого. Господи. Мне от одной мысли дурно делается.

Куда же податься?

Я, пошатываясь, вываливаюсь на улицу, отворачиваюсь от насмешливо глядящих мне вслед витрин. Что делать? Куда идти? Такая пустота в голове. Я едва не теряю сознание от обволакивающего страха.

Останавливаюсь на перекрестке. Жду, когда загорится зеленый свет, и блуждаю пустым взглядом по витрине с кашемировыми жакетами. И вдруг при виде пушистой розовой кофты я чувствую комок в горле, и в тот же миг к глазам подкатывают слезы облегчения. Я знаю, куда пойти. Я знаю место, где меня всегда ждут.

Дома, у мамы и папы.

16

Когда, в то же воскресенье без предупреждения появившись у родителей, я объявила, что хочу пожить у них несколько дней, они нисколько не удивились.

Мою просьбу они восприняли даже слишком спокойно, отчего у меня тотчас возникло подозрение, что они ожидали такого исхода с тех самых пор, как я переехала в Лондон. Неужели они каждые выходные ждали, что я вернусь к ним без вещей и с покрасневшими от слез глазами? Как бы там ни было, вели родители себя очень спокойно и естественно — как санитары «скорой помощи».

Хотя, конечно, санитары не стали бы пререкаться по поводу того, как лучше спасать пациента. Через несколько минут я уже готова улизнуть в сад, чтобы дать им возможность договориться о моей дальнейшей судьбе.

— Иди наверх и прими горячую ванну, — советует мама, как только я ставлю на пол свою сумочку. — Ты, наверное, устала!

— Она не обязана принимать ванну, если ей этого не хочется! — возражает папа. — Может, она выпить хочет! Дорогая, выпить хочешь?

— Это, по-твоему, разумно? — Мама кидает на папу многозначительный взгляд, говорящий «А что, если она стала алкоголичкой?!», который я, видимо, должна не заметить.

— Нет, выпить мне не хочется, а вот от чая не отказалась бы, — встреваю я.

— Конечно! — вскрикивает мама. — Грэхем, поставь чайник! — И еще один многозначительный взгляд.

Как только папа исчезает в направлении кухни, мама подходит ко мне и шепчет:

— Милая, у тебя все нормально… ты хорошо себя чувствуешь?

Кажется, ничто в мире не заставит тебя расплакаться так, как мамин сочувственный голос.

— Ну, — блею я, — бывало и получше. Просто у меня… сейчас сложная ситуация. Но все будет хорошо. — Я пожимаю плечами и отвожу глаза.

— Ты знаешь, — шепчет она еще тише, — твой отец не такой уж старомодный, как кажется. И я уверена, что если нужно присмотреть за… малышом, пока ты работаешь…

Что?

— Мама, не волнуйся! Я не беременна!

— Я и не говорила ничего такого, — краснеет она, — просто хотела поддержать тебя.

Господи, ну что у меня за родители. По-моему, они смотрят слишком много сериалов. Наверняка они даже надеялись, что я беременна. От какого-нибудь коварного женатого любовника, которого они потом могли бы из мести убить и закопать под своей верандой.

И что это еще за бредовое выражение «поддержать тебя»? Моя мама ни в жизнь бы так не сказала, если бы не эти дурацкие сериалы.

— Ладно, пойдем, посидим, чайку хлебнем, поболтаем.

Я следую за ней в кухню, и мы все трое усаживаемся за стол. И знаете, это славно. Крепкий свежий чай и шоколадные кексы. То, что нужно. Я зажмуриваюсь и с наслаждением прихлебываю чай. Потом открываю глаза и вижу своих родителей, разглядывающих меня с откровенным любопытством. Мама тут же изображает улыбку, а папа покашливает, но я понимаю, что им ужасно интересно узнать, в чем же дело.

— Ну, — осторожно говорю я, и они дружно вскидывают головы. — У вас все в порядке?

— Да, — отвечает мама. — У нас все хорошо. Опять молчим.

— Бекки, — скрипучим голосом начинает папа, — у тебя какие-то проблемы? Ты, конечно, можешь не говорить, если не хочешь, — быстро добавляет он. — Но я хочу, чтобы ты знала: мы всегда будем с тобой.