Брайтонский леденец

– Идиотский план. С чего это бедняжка захочет умереть?

– Она любит меня, – ответил он с горечью. – Говорит, что хочет всегда быть со мной. А если я не хочу больше жить…

– Дэлли, – раздался голос. – Дэлли!

Малыше опаской оглянулся – он не слышал, как Джуди, затянутая в корсет, бесшумно поднялась наверх. Он ничего не замечал, силясь обдумать свой план, мысли его путались, голова горела; он понимал всю сложность того, что затеял, не уверенный, кому из них нужно умереть… ему, или ей, или обоим…

– Чего тебе, Джуди?

– Билли закончил твое пальто.

– Ну и ладно, – ответил Дэллоу, – сейчас я его заберу.

Она послала ему страстный воздушный поцелуй, потом побрела обратно в свою комнату.

– Связался с ней, – сказал Дэллоу, – другой раз думаю, не стоило бы. Не хочу я скандалить с беднягой Билли, а она такая неосторожная.

Малыш пытливо посмотрел на Дэллоу, как будто тот по долгому опыту знал, как нужно поступать.

– А что, если у тебя будет ребенок? – спросил он.

– Ну, это уж ее забота, – ответил Дэллоу, – сама себе могилу роет… Ты получил письмо от Коллеони? – добавил он.

– Но она что-нибудь делает?

– То же, что и все, наверное.

– А вдруг она ничего не делает, – настаивал Малыш, – и забеременеет?

– Есть какие-то там пилюли.

– Но ведь они не всегда помогают, – возразил Малыш.

Ему казалось, что он уже все постиг, но сейчас он снова осознал свою страшную неопытность.

– От них никогда никакого толку, если хочешь знать, – ответил Дэллоу. – Что Коллеони-то пишет?

– Если Друитт переметнулся, нам не вылезти, – сказал Малыш.

– Не переметнулся… Так или иначе, он уже сегодня к ночи будет в Булони.

– А если все-таки… Вроде бы мне показалось, что он уже переметнулся… Тогда мне только и остается, что самому себя прикончить… А она… она не захочет жить без меня… Что, если она подумает… А может, дело и не дойдет до этого… Как это называется… самоубийство по соглашению, что ли?

– Что это на тебя нашло, Пинки? Ты что, собираешься таким способом выйти из игры?

– Ну, я ведь могу и не умереть.

– Тогда это тоже убийство.

– За такое не вешают.

– Ты просто спятил, Пинки. Нет уж, я в таком деле не помощник. – Он дружески толкнул Малыша. – Ты, ясное дело, шутишь, Пинки. С бедняжкой все в порядке… Вот только она здорово в тебя втрескалась.

Малыш не ответил ни слова, казалось, он ворочает свои мысли, как тяжелые тюки, складывает их внутри штабелями и запирает на замок от всего мира.

– Тебе нужно полежать немножко и отдохнуть, – с тревогой сказал Дэллоу.

– Я хочу полежать один, – ответил Малыш.

Он медленно поднялся наверх; открывая дверь, он уже наперед знал, что увидит, и отвел глаза, как бы стремясь отогнать соблазн от своей целомудренной и отравленной души.

Он услышал, как она сказала:

– А я только что собиралась ненадолго выйти, Пинки. Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Чем– нибудь… Он был потрясен беспредельностью своих желаний.

– Ничем, – тихо ответил он. И заставил свой голос зазвучать мягко: – Возвращайся поскорее. Нам нужно о многом потолковать.

– Ты чем-то встревожен?

– Ничем я не встревожен. Теперь в этой коробке все прояснилось. – Он с мрачным юмором постучал себя по лбу.

Малыш чувствовал, что она испугалась и вся напряглась: у нее перехватило дыхание, она умолкла, затем голосом, звенящим от отчаяния, спросила:

– А дурных вестей нет. Пинки?

– Ради бога, иди! – обрушился он на нее.

Малыш слышал, как она шла по комнате, приближаясь к нему, но решил ни за что не поднимать глаз; это была его комната, его жизнь; он чувствовал, что если не будет сдаваться, то сможет вычеркнуть всякую память о ней… все будет совсем так же, как и прежде… до того, как он пришел в кафе Сноу, пошарил под скатертью, разыскивая карточку, которой там не было, и затеял весь этот обман и позор. Начало всего этого уже стерлось в памяти, он едва мог себе представить Хейла живым человеком, а его убийство не казалось уже преступлением – теперь все дело было в нем самом и в ней.

– Если что-нибудь произошло… можешь сказать мне… я не испугаюсь. Должен же быть выход. Пинки, чтобы не… Давай сначала все обсудим, – взмолилась она.

– Не поднимай шума из-за пустяков, – прервал он ее, – иди-ка ты лучше к… – свирепо начал он, но вовремя спохватился и выдавил из себя улыбку. – Иди-ка и проветрись немножко.