Гордая американка

Тут она спохватилась: она мысленно назвала его по имени, и это заставило ее содрогнуться. Пусть он остается для нее герцогом де Фонсомом или попросту Фонсомом! В Америке ничего не стоило называть мужчину по имени, однако фамильярность могла стать ловушкой в этой стране, где любовь занимает первое место, оттесняя все остальное на задний план.

– С этим надо покончить! – громко приказала она самой себе. – Самое лучшее – избегать встреч с ним.

Она решила, что после ужина у Долли д'Ориньяк, на который они с тетушкой Эмити были приглашены завтра, она примет приглашение четы Орсеоло съездить в Голландию, чтобы полюбоваться там на поля тюльпанов, а также, возможно, на содержимое ювелирных лавок Амстердама. Не говоря уже о полотнах Рембрандта и Рубенса и других чудесах страны каналов…

И надо же было так случиться, что первым, кого она узрела в гостиной у подруги, был месье де Фонсом собственной персоной! По-свойски облокотившись на спинку глубокого кресла, в котором сидела очень красивая женщина, к чьим волосам пепельного цвета прекрасно шло платье из лазурного атласа и огромное тюлевое боа, он рассказывал ей что-то, пребывая в веселом настроении. Появление миссис Каррингтон и ее тетки он заметил не сразу. Потребовалось радостное восклицание хозяйки дома, чтобы он поднял на них глаза.

– Дорогая Александра, дорогая мисс Форбс! – вскричала Долли. – Как я рада наконец-то принять вас у себя!

Встреча вышла сердечной. Молодая маркиза питала к Александре искреннюю привязанность и была счастлива увидеться с ней в своей привычной обстановке – старом особняке на улице Сен-Гийом, выделяющемся среди себе подобных тонкой резьбой на деревянных панелях, старинной мебелью, любовной отделкой всех помещений и элегантной атмосферой, пусть несколько устаревшей, но зато утонченной. Долли не сомневалась, что миссис Каррингтон, вернувшись домой, во всех подробностях спишет ее гнездышко завсегдатаям нью-йоркских салонов.

Подруги обнялись. Пока Долли знакомила ее с гостями, Александра размышляла о том, насколько она изменилась. Прежняя современная девушка, спортсменка с порывистыми движениями, Долли смягчилась, стала женственнее, обрела лоск благодаря постоянному контакту со старой, утонченной цивилизацией. Она не казалась чужой в этом аристократическом особняке, напротив, можно было подумать, что она прожила здесь всю жизнь. Самое удивительное заключалось в том, что она казалась бесконечно довольна судьбой. Перерождение было заметно уже во время поездки молодой пары в Америку, но теперь мисс Фергюсон совершенно исчезла, и вместо нее на Александру взирала восхитительная маркиза д'Ориньяк, отличающаяся безупречным изяществом и достоинством.

Помимо американок, приглашены были старшая сестра Пьера д'Ориньяка с мужем графом де Фреснуа, барон и баронесса де Гранлье, миленькая блондинка по имени Энн Уолси, вдова престарелого лорда, мало горюющая об усопшем, два холостяка, пригласить которых не забывает ни одна уважающая себя хозяйка, среди гостей которых есть одинокие женщины, а также Орсеоло, припозднившиеся, так как у Элейн возникли проблемы в парикмахерской. На самом деле все присутствующие здесь дамы, за исключением мадам де Фреснуа, были американками: баронесса де Гранлье была родом из Саванны, а молодая леди – из Чикаго. Даже став француженкой, Долли любила находиться в окружении соотечественниц, и не проходило месяца, чтобы она не давала ужин в честь одной из них.

Сейчас она говорила:

– Я собиралась пригласить Кастелланов, но, признаюсь, мне не хватило смелости. В последний раз мы встречались с ними у графини Греффюль, где Анна задирала нос и еле-еле отвечала, когда к ней обращались с вопросом.

– К несчастью, это правда, – поддержал ее супруг. – Уже ходят слухи о возможности развода, и я боюсь, что они не беспочвенны. Бони, конечно, остается верен себе: он безупречен, предупредителен с женой, полон внимания к другим, однако в глазах графини я не мог не прочесть угрозу.

– Я всегда знала, что им не миновать зала суда, – поддакнула тетя Эмити. – Анна Гаулд с самого начала отказывалась переходить в католичество, чтобы не лишиться возможности развестись.

– Но это смешно! – прыснула Элеанор де Гранлье. – Ее никто не заставлял выходить замуж за Кастеллана. Просто она была от него без ума и собиралась склонить его к своему образу жизни, то есть принудить заделаться американцем в безупречном костюме.