Осень на краю

Треск? Скрежет? Рокот?

Рокот автомобильного мотора!

Среди ночи? На кладбище?

Что это значит?

Мелькнула ужасная догадка…

Марина выскочила на крыльцо.

Да! Рокот доносится с той стороны, где находится госпитальный гараж!

Марина слетела по ступенькам и, подобрав повыше подол, понеслась к калитке, ведущей на кладбище.

– Мадама Маринка! – донесся перепуганный голосок Сяо-лю, высунувшейся из дровяника, куда нынче отправила их с Павликом ночевать хозяйка. – Кто стреляла? Кого убивала?

Марина даже не оглянулась, будто не слышала.

Почему-то калитка, обычно приткнутая разболтавшейся щеколдой, еле державшаяся, слетавшая от малейшего толчка, сейчас никак не поддавалась, Марина не могла ее открыть. Да она же примотана веревкой к забору!

Зачем? Кто это сделал? Развязывать долго, невозможно, веревка мокрая. Значит, ее замотали недавно. Нарочно – для того чтобы нельзя было открыть. Не открыть… не выйти… Нет!

Марина с хриплым криком ударилась о забор. Он шатнулся, но выстоял. Попыталась перелезть… не помнила, сколько это длилось… запуталась в юбке… слетели туфли, потом подол зацепился за гвоздь… рванулась, побежала дальше босая, то и дело попадая на вызревшие «собачьи колючки», стебли которых стелились по земле, вскрикивая, охая, спотыкаясь, ушибая пальцы о торчащие корневища, но не останавливаясь.

Вот он, холм! Вскарабкалась на него, не заботясь о тишине, о том, что с другой стороны может оказаться часовой и от неожиданности выстрелить в нее.

Нет там никакого часового! Ворота нараспашку! А это что такое?! В стороне виднеется что-то, напоминающее очертаниями человеческое тело… белеет в лунном свете гимнастерка, небрежно разбросаны ноги в обмотках и грубых ботинках, откатилась в сторону фуражка…

Часовой!

Часовой убит. Можно не сомневаться, угнан грузовик, ведь вторая машина, «бенц», неисправна, а Марина отчетливо слышала рокот мотора.

Мартин… негодяй, изменник, убийца! Андреас доверился ему, а тот… Что же теперь делать? Ведь на следующую ночь назначен побег!

Марина в отчаянии зарылась лицом в прохладный дерн.

Сейчас она все равно ничего не может поделать, ничего. Рано утром нужно бежать к Ждановскому и все ему объяснить. Быть может, он что-нибудь придумает. Обязательно придумает! А Марине нужно о другом позаботиться – в ее избенке лежит на полу раненый Макар. И бьется в истерике Грушенька. Если Макар мертв… если Грушенька не справилась с ужасом и убежала… если это станет известно хоть одной живой душе, Марина попадет в петлю, из которой никогда не выберется. Никогда! Да еще и Андреаса за собой может утянуть.

Нужно спешить. Вдруг Грушенька еще там… Вдруг Макар еще жив…

Или все-таки спуститься вниз, на улицу, заглянуть в гараж? Проверить, может быть, каким-то чудом грузовик остался на месте?

Сама судьба остановила исполнение этого безумного намерения.

Послышался топот ног, потом трель полицейского свистка. Марина так и подскочила… Полиция! Вряд ли они сунутся на кладбище, но чем черт не шутит… Пора уносить ноги.

Она скатилась с крыши гаража и побежала по тропке к своему забору. Рванула калитку, вспомнила о веревке, и ее даже потом окатило от злости.

Кто ж это сделал? Чья злая выдумка? Поозоровали мальчишки? Нет, вряд ли, веревка еще мокрая, значит, ее облили только что. Неужели это сделал Мартин?

Марина прикинула время. Пожалуй, он не успел бы, если именно он убил часового и угнал машину. Если же Мартин занимался калиткой и веревкой, то грузовик увел кто-то другой, его сообщник. Кто же он?

Ладно, это все после. Сейчас главное – Макар и Грушенька.

Она пошарила возле забора, нашла свои туфли и перекинула их в огород, уже зная по собственному горькому опыту, что босиком перелезать через забор гораздо легче. Повыше поддернула подол, но все равно два раза зацепилась, сильно оцарапала колено да еще и подвернула ногу, когда спрыгивала с забора.

Чуть слышно постанывая и прикусив губу, Марина поднялась на крыльцо, толкнула дверь – и боль мигом прошла, стоило ей увидеть два испуганных лица, обращенных к ней: Сяо-лю и Грушеньки. Они обе сидели на полу. Кровавое пятно было уже замыто. Между ними, заботливо накрытый одеялом, с перевязанной головой, лежал Макар.

– Мадама Маринка! – простонала Сяо-лю при виде хозяйки и даже руками всплеснула. – Какая беда плохая!