Осень на краю

Кажется, ни о чем в жизни так не жалел Дмитрий, как о том, что когда-то, потворствуя своим слабостям, ненадолго нюхнул ядовитого дыма, якшался с теми, кто разжигал огонь, говорил с ними на одном языке, пачкал руки в той же грязи, что и они! Это были, можно сказать, детские шалости и глупости, однако из-за них он погряз в паутине, возможности выбраться из которой пока не находил, из-за них подвергал опасности семью.

– Да появись хоть кто-то из них в моей роте… – пробормотал яростно. – Не уйдет живым!

Неприятное лицо Полуэктова всплыло в памяти. Всяких трепачей видеть приходилось, однако именно этот отчего-то стал для Дмитрия олицетворением агитаторов, заслуживающих только пули, больше ничего.

Даже не военно-полевого суда – только пули.

Больше ничего!

Скомандовали вперед.

– С Богом, вперед! – крикнул Дмитрий.

Рота поднялась.

Местность была адски «пересеченная». Приходилось то опускаться в глубокую лощину, то вновь подниматься на возвышенность. Это крайне изнуряло людей.

Разрывы немецких тяжелых снарядов происходили почти беспрерывно над одним мостом на опушке леса, несколько впереди и влево от наступающих. То и дело появлялись вдруг черные клубы дыма, сопровождавшиеся потом звонким, отчетливым грохотом.

Взоры невольно притягивало к этому зрелищу…

За мельницей снова простиралась довольно глубокая лощина, которая тянулась уже вплоть до самого леса. На скате холма, обращенном к противнику, было приказано временно окопаться. Из лесу по-прежнему доносилась отчаянная пулеметная трескотня.

Вот оттуда появился всадник, подскакал к Дмитрию. Он оказался артиллерийским поручиком.

– Голубчики, ради Бога, помогите! – кричал он. – Вывезите орудия! Прислуга и лошади частью перебиты, частью ранены… Пожалуйста, сделайте милость! Жалко бросать орудия!

Дмитрий вспомнил этого поручика – видел его несколько дней назад в местечке. В тот день по улицам проходило несколько гаубичных батарей. Дмитрий невольно залюбовался: орудия все новенькие, словно «с иголочки», хотя вряд ли такое выражение можно применить к артиллерийской батарее. У солдат, находившихся при гаубицах, тоже был веселый, праздничный вид. Когда батарея приостановилась на дорожной развилке, молоденький поручик с разбегу вскочил на ствол пушки и попытался пойти вприсядку, но поскользнулся, начал падать – ловко спрыгнул… Его безусое смуглое лицо было исполнено мальчишеского восторга.

Теперь оно казалось постаревшим втрое и все равно мальчишеским – наверное, от слез, блестевших в глазах. Поручик и не пытался скрыть их.

Да, бедняга волновался ужасно, даже плакал. Он снова поскакал туда, в лес, к своим орудиям. Дмитрий отчаянно оглянулся. Что он мог сделать без приказания начальства? Донес об этом батальонному, прося его назначить хотя бы один взвод для вывозки орудий. Посыльный от командира еще не вернулся, а из лесу начали медленно выезжать повозки отходивших частей… Дорога проходила неподалеку. Дмитрий вышел на нее и спросил одного из встреченных офицеров, в чем дело.

– Милые, продержитесь немножко, мы быстро устроимся у вас в тылу и сейчас же снова присоединимся к вам… Немцы, подлецы, отчаянно напирают…

– А как же артиллеристы? – пробормотал Дмитрий, не сознавая, что говорит вслух. – И где же мой посыльный?! – И вдруг вскричал: – Второй взвод, отправляйтесь помочь артиллеристам!

В ту же минуту он увидел бегущего человека. Это был его посыльный к батальонному командиру.

– Не велено! – прокричал посыльный, размахивая рукой. – Не велел батальонный рассредоточиваться! Сказал, пускай артиллеристы справляются! А нам – отступать!

Дмитрий оглянулся на второго взводного. Тот стоял с видом облегчения.

– Что ж это, господин штабс-капитан? – пробормотал, укоризненно глядя на Дмитрия. – Что задумали? В нарушение приказа?

Отступать? Да ведь только что с Богом в атаку готовились?!

Чувство невольного разочарования охватило Дмитрия. Точно чего-то не сделал, самого важного в жизни…

Начали медленно отходить. Поравнялись с массивной, таинственной мельницей, крылья которой перед самым носом у пехоты резко качнулись. Напряженным нервам Дмитрия вдруг почудилась насмешка в этом движении. Рука дернулась к кобуре.

«Что со мной?! – одернул он себя, спохватившись. – С ума схожу?» И с ужасом осознал, что пристрелит всякого за любую насмешку.