Чайная книга

Я пожимаю плечами:

— Не знаю. А к вам можно?

— Ну конечно! — она улыбается и кивает на табличку, которой я до сих пор не замечал. На табличке написано: «Семейный пансион „Меховая тапочка“».

— Наш пансион — единственное место в городе, где можно остановиться зимой, — со сдержанной гордостью говорит женщина, пропуская меня в дом. — А вы к нам надолго?

— Не знаю, — опять говорю я и, видя, что женщина смотрит на меня недоверчиво, повторяю: — Правда не знаю. Как получится.

Женщина серьезно кивает, как будто мое объяснение ее полностью удовлетворило.

— Меня зовут Мария Луиза, — говорит она. — А это Катарина. Катиня, поздоровайся с сеньором.

Катиня показывает мне язык и отворачивается.

— Катиня! — укоризненно произносит Мария Луиза. — Как ты себя ведешь? Что о тебе подумает сеньор?!

Катиня прячется за мать.

— Он не сеньор, — бурчит она тихонько. — Он дождь.

На мгновение мне кажется, что сейчас Мария Луиза всплеснет руками, скажет: «Ну конечно, как же я сразу не догадалась!» Меня выставят из «Меховой тапочки», и я пойду по улице, постепенно теряя ощущение себя-целого, распадаясь на не связанные друг с другом кусочки незнакомого пазла. Но Мария Луиза ободряюще мне улыбается, потом наклоняется и обнимает Катиню.

— С дождем тоже надо здороваться. Воспитанные девочки обязательно здороваются с дождем.

— А невоспитанные? — спрашивает Катиня.

— А невоспитанные не получают пирога к чаю!

* * *

Мы пьем чай с пирогом и мармеладом на маленькой кухне, выложенной разноцветной радужной плиткой.

— «Меховая тапочка» — непривычное название для пансиона, — говорю я.

— Это наше зимнее название… — Мария Луиза пододвигает мне мармелад. — Летом мы называемся «Морские камушки». А зимой хочется чего-то теплого. Уютного, как фланелевая пижама и плед с кисточками. Или, вот, меховые тапочки.

— И много у вас постояльцев? — Не то чтобы это меня интересовало, но мне почему-то нравится беседовать с Марией Луизой.

— Летом да, очень. У нас же курортный город, пляжный. Он летом оживает, а зимой впадает в спячку. Как медведь. Здесь зимой делать нечего. Дождь все время… ох, простите! — Мария Луиза краснеет до слез.

Мне становится обидно.

— Если я загостился, я пойду, — говорю я. — Вас послушать, так это из-за меня тут зимой жизни нет. Я сегодня слышал, Катиню мной пугаете. Тоже мне нашли людоеда, пожирателя детишек!

— Но она же простужается! — Мария Луиза смотрит на меня жалобными глазами. — Она бегает по лужам, приходит мокрая, потом болеет!..

Представляю себе надрывно кашляющую Катиню, бледную, с блестящими температурными глазами, и мне становится скверно.

— Может, еще чайку? — преувеличенно бодро спрашивает Мария Луиза. — Горяченького, а?

Киваю, не говоря ни слова.

Катиня подходит ко мне и берет меня за руку.

— Не слушай маму, она паникерша. Я простужаюсь только летом, когда пью холодную воду. Пусти-ка, — командует она и лезет ко мне на колени. Несколько секунд изучающе смотрит на меня внимательными круглыми глазами. — А вот скажи, куда идет дождь, когда он идет?

Неопределенно пожимаю плечами. Как объяснить, куда идет дождь, если дождь до сегодняшнего утра даже и не подозревал о том, что он куда-то идет?

— Завтра я тебе покажу, — говорю я Катине и перевожу взгляд на Марию Луизу, которая хлопочет над чаем. — Я остановлюсь у вас ненадолго? Если можно.

Она протягивает мне чашку и улыбается:

— Да, конечно! Мы с Катиней будем очень-очень рады! Правда, Катиня?

* * *

Катиня выдумала игру. Называется «Куда идет дождь». Мы играем в нее все вместе, хотя Мария Луиза и ворчит иногда, что у нее много дел. Надо развернуть карту городка и не глядя ткнуть в нее пальцем. Потом мы выходим из дому и идем туда, куда указал палец. Катиня бежит впереди нас и кричит: «Уступите дорогу! Все уступите дорогу! Дождь идет!»

Я понял, что пансион «Меховая тапочка» в пустом курортном городе — идеальное место для усталого зимнего дождя. Я уже знаю, что такое кофе, и, оказывается, предпочитаю чай и горячий шоколад с ванилью. Я попробовал океанскую воду и обнаружил, что у нее вкус поцелуя. Забредя однажды с Катиней на пустырь, я весь перемазался в глине. Запахи, звуки, прикосновения не кажутся мне больше разрозненными картинками, каждое ощущение тянет за собой сотни других, настоящих и воображаемых. Я счастлив. И даже мысль о том, что однажды все это закончится, меня не пугает. Я научился складывать свой пазл и знаю, что это умение никуда от меня не денется.