Draco Veritas

— Что-то я не припоминаю, чтобы разрешал тебе так меня называть, — высокомерные нотки в его голосе резанули ее, заставили замолчать. Сейчас в нем было что-то от Драко — в наклоне подбородка, в улыбке, которую нельзя было назвать настоящей улыбкой, в миндалевидных глазах… Но всем остальным он напоминал Гарри. Если бы можно было как-то скомбинировать, соединить их черты, слить все худшее, что в них есть, в одного человека — да, наверное, результат был бы близок к Тому Реддлу.

— Значит, ты меня знаешь. Знаешь мое имя… Кто же ты? Ты не студентка.

Наверное, одна из гриффиндорских сестричек, подосланных, чтобы шпионить…

— Я не шпионю.

— Тогда что ты тут делаешь? Никто в школе не в состоянии преодолеть поставленные мной защитные барьеры — наверное, только этот дурак Дамблдор…

Джинни отшатнулась от холодной ярости, прозвучавшей в его голосе. Со стремительностью нападающей змеи он выбросил вперед свою руку и, схватив ее за запястье, рывком поставил на ноги. Прикосновение отозвалось в ней взрывом восторженной боли, сродни боли в разбитом зубе. Обхватив её второй рукой за талию, он дернул ее к себе и прижал — так крепко, так близко, как мог бы сделать только любовник, однако руки его прикасались к ее телу не пальцами, а десятью сосульками. Ей сделалось дурно, у нее подкосились ноги, когда он прошептал ей в шею:

— Как много ты успела увидеть? Сколько ты провела здесь? Сколько памяти мне придется стереть у тебя, маленькая негодяйка, мерзкая гриффиндорская шпионка…

Он еще крепче стиснул её запястье, руку прострелила боль, словно её кости соприкоснулись друг с другом; с губ сорвался вскрик, вызвавший в нём самодовольное удовлетворение. Он склонился к её шее, его губы почти касались ее кожи, словно он собрался выпить её до дна.

— Тебе больно? — промурлыкал он, холодя её дыханием. — Конечно, Crucio куда элегантнее и традиционней, но, подчас, самые простые методы позволяют добиться удивительных результатов… не находишь? — обратился он к ней, и, еще сильнее сжав свои пальцы, прижал её руку к столу.

Копье боли пронзило её, она почувствовала, как хрустят и крошатся ее кости.

— Скажи мне, — шипел он ей, она знала, что речь идет об охранных барьерах, однако, она слышала его прежний голос — мягкий, ласковый голос из детских сновидений и грез… «Скажи, скажи мне, Джинни, ведь никто никогда не поймёт тебя так, как я… не полюбит так, как я… Никому больше ты никогда не будешь принадлежать — обещаю, обещаю тебе…» и боль этого былого предательства была обжигала стократ сильнее боли в руке. И это придало ей сил. Даже не задумываясь, что она делает, она вскинула голову и плюнула ему в лицо.

Наверное, в природе существовало ничего, что бы могло удивить его больше. Он отпрянул назад, на миг ослабив хватку на её руке.

— Ты!.. — начал он, но в этот миг она вывернулась из его пальцев, рванулась прочь, он за ней, и, размахнувшись, она развернулась и изо всех сил ударила его кулаком в солнечное сплетение. Он что-то вскрикнул — ее это не волновало: со всех ног она рванулась к выходу из библиотеки. Что-то, похожее на невидимые занавеси, пропустило ее — она знала, что это были охранные барьеры — миг, и она миновала их. Том что-то орал вслед, она подлетела к дверям, распахнула их, рванулась вперед…

Прямо за дверью кто-то стоял. Взвизгнув от ужаса при мысли о том, что это может оказаться еще один приспешник Тома, она отпрянула, однако знакомый голос, от звука которого она открыла рот, выдернул ее из сумеречного дурмана:

— Прошу вас, — произнес Дамблдор, — не надо изображать из себя баньши. Вы в полной безопасности.

Она ахнула. Перед ней определенно стоял Дамблдор, хотя сейчас его волосы, которые она видела только снежно-белыми, были русыми, а вокруг светло-голубых глаз было  куда как меньше морщин. Несмотря на свою столь легкомысленную фразу, выглядел он мрачно, на серьёзном лице застыло беспокойство. Он положил руку Джинни на плечо и снова заговорил.

— Господин Реддл, вы же знаете — по правилам в библиотеке нельзя бегать.

Том охнул — Джинни услышала это даже со своего места. Медленно повернувшись, она взглянула на него. Это было все равно, что смотреть на солнце — так горели его глаза. Однако теперь он совсем не пугал — он был похож на обычного школьника — расхристанного, потного, растрёпанного.

Да, с защитой он здорово придумал: библиотека позади него выглядела пустынной и нетронутой…