Draco Veritas

— Невозможно в мире очень немногое, Присцилла, — возразил ей голос, который Джинни не смогла бы забыть и спустя три сотни лет — неторопливый, холодный голос змеился, раня своими кольцами, не выпуская из своих объятий.

Она вздрогнула, словно над ее могилой проползла змея. Встав на цыпочки, она попыталась увидеть его поверх книг — но, увы, все, что попало в поле ее зрения, — только край черной мантии и белая рука, мелькнувшая, когда он что-то показывал.

— Существуют определенные способы… симпатическая магия, с помощью которой душа может быть привязана или же удержана и через какое-то время перенесена в соответствующий сосуд. Такой комплекс  весьма трудно уничтожить. Если хотите, его можно назвать бессмертным. И этих духов легко вызвать обратно.

Кроме того, существуют более примитивные методы некромантии. Именно по этим причинам покойники редко возвращаются, как вы могли бы заметить…

Мальчик, сидящий по левую руку от Тома фыркнул:

— Зомби…

Девушка, поименованная Томом Присцилой, изящно передернула плечиками:

— Они такие неопрятные… От них вечно отваливаются куски… Люциус

говорит, что…

— Он много чего говорит, — раздраженно возразил темноволосый юноша, — в основном, его слова — сомнительное вранье.

Том снова заговорил.

— Что ты имеешь в виду, Эйвери?

— Я говорю по поводу Люциуса Малфоя, — с горестными нотками в голосе повторил юноша по имени Эйвери. — Он совсем еще ребенок, а говорит так, словно полностью посвящен в твои планы, Том. Но он слишком молод, чтобы стать одним из нас. И это раздражает.

— Возможно, Люциусу только тринадцать, — кивнул Том, однако, его фамилия существует уже тысячу лет, Имение Малфоев насчитывает несколько веков.

Счета в Гринготтсе, замки в Румынии, их богатство, связи… — все в совокупности уравновешивает и даже перевешивает молодость Люциуса.

— Он надменный и высокомерный, — заупрямился Эйвери.

— Все мы обладаем такими же качествами, — в голосе Тома проскользнула нотка раздражения. — Если больше прибавить нечего, хочу напомнить, что ненаносимый дом Люциуса может стать отличной штаб-квартирой.

— Это про тот заколдованный замок, о котором он постоянно хвастает? в который нельзя проникнуть и выйти оттуда? — в голосе Эйвери звучало сомнение. — Мне кажется, что он привирает.

— Я знаю, что это не так, — голос Тома по-прежнему был тих и спокоен, однако в нем уже отчётливо слышалась нарастающая досада. — Итак, по моему мнению, мы все высказали свои соображения на настоящий момент, а потому, если больше добавить нечего, предлагаю завершить сегодняшнее собрание. Присцилла, если не возражаешь — не могла бы ты немного задержаться?..

К вящему  облегчению Джинни, добавлять никто ничего не стал; негромко прощаясь и желая друг другу доброй ночи, все начали расходиться, остались только Том и Присцилла — она сидела, подперев подбородок кулаком и наблюдала за Томом, он меланхолично изучал пылинки на манжетах своей рубашки.

Наконец все вышли.

— Мисс Кливотер, — произнес он, и она подскочила от неожиданности, — вы ведь девушка, не так ли?

— Да, Том, — выдохнула она с таким видом, словно ей только что сообщили, что отныне Рождество будет праздноваться дважды в год. Джинни за своим стеллажом вытаращила глаза.

— Значит, у вас должно быть с собой что-то вроде карманного зеркальца, — Том чуть растягивал слова, от этого его произношение сильно напоминало произношение Драко. — Мне оно нужно для одного заклинания.

— О, я… — сконфузилась она, — у меня с собой нет, но я могу принести.

— Да-да, будьте любезны.

Бросив напоследок взгляд на Тома, она вышла. Казалось, он совершенно не обратил на это внимания, встав, он махнул рукой в сторону столов — послушными овечками они встали на свои места. Наконец-то Джинни могла его рассмотреть — бледное лицо, как будто искусственно вставленное между черными волосами и черной мантией. Она заворожено наблюдала, как он призывает к себе разные предметы, подлетавшие к нему с такой скоростью, что казалось, будто они возникают перед ним прямо из воздуха. Серебряная чаша, медный ножик для распечатывания писем, песочные часы, закупоренный флакон — Том колдовал так, что наблюдать за ним было одно удовольствие — словно за создающим полотно художником: движения были лаконичны, изящны, экспрессивны…