Draco Veritas

— После всего, что ты сделал, он за тобой не пойдет.

— Ты не знаешь Гарри, — возразил Рон.

— Да ну? — с любопытством и весельем усомнилась она. — Ты ведь думаешь, что он придет за тобой, потому что он любит тебя. Да, он неосторожно и, подчас, незаслуженно дарил свою любовь. Я демон — возможно, ты  думаешь, что я ничего не понимаю, — однако, я не вижу, чтобы ваша с ним обоюдная любовь дала тебе что-то, кроме того, что ты очутился здесь, встав на этот путь. Я живу уже шесть столетий, и насмотрелась на результаты любви. Боль и ужас, отчаяние и пожар. Судьба равнодушна, правосудие слепо, и только любовь просто ненавидит человечество и прекрасно знает лучший способ заставить его страдать от своих тошнотворных поцелуев.

Рон не смотрел на нее, вместо этого он уставился на доску с этими чередующимися черно-белыми квадратиками. Когда он заговорил, голос его был ровен:

— Гарри придет за мной, даже если ему придется пойти сквозь пламя. Я знаю — он придет.

— Я смотрю, ты в него веришь, — полувопросительно заметила Рисенн.

— Любовь — это вера.

На миг она испугалась:

— Где ты это услышал?

Поколебавшись и поняв, что смысла лгать все равно нет, он ответил:

— В видении. Я увидел это у себя в голове.

— Ты имеешь в виду — прошлой ночью? — с любопытством поинтересовалась Рисенн, теперь она утратила свой древний и злобный вид и превратилась в простую любопытную девчонку, во что Рону верилось ещё меньше.

— Нет, — ответил он. — Прошлая ночью вовсе не была первой, когда мне удавалось что-то увидеть. Я знаю, что я Прорицатель. Уже давно. Я знаю, что могу видеть недоступное другим людям, могу предугадывать грядущее. Подозреваю, что именно поэтому я всегда выигрывал в шахматы у Гарри, — я знал, как он поступит еще до того, как он именно так и поступал. Но — Бог мой — я не могу этим управлять. Я никогда не умел этого делать, и все, что обычно я вижу, — сущий кошмар. И я чувствую себя дураком, не в силах отделить истинные вещи от ложных.

— А ты когда-нибудь кому-нибудь об этом говорил? — бархатным голосом поинтересовалась она.

— Однажды я почти сказал об этом Гермионе, — отстраненным голосом произнес он. — Я думал, что мы умрем, так что от этого ничего страшного не случится, и она меня простит.

— Простит за что?

— Я не говорил ей о том, что видел, — все тем же далеким голосом ответил Рон, крутя и крутя в пальцах фигурку. — Все, что я видел, было совершенно ужасным, и я научился блокировать эти видения — я всегда думал, что это что-то вроде сновидений. Или галлюцинаций. Я знаю, ей хотелось бы знать, что я видел. Она хотела бы, чтобы я рассказал об этом — ей, Гарри… — голос Рона затих.

— А что ты видел? — с любопытством продолжала расспрашивать Рисенн.

— Я видел Малфоя, — быстро заговорил Рон. — Он лежал на кровати, а рядом, закрыв лицо руками, сидел Гарри. И Малфой был мертв. Во всяком случае, именно так казалось.

— Ты уверен, что он был мертв?

— Да, — тут же ответил Рон, — я знаю, как выглядят мертвые люди в моих видениях… Я чувствую — что-то исходит от них.

Глаза Рисенн округлились от удивления, однако раньше, чем она успела что-то сказать, дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и вошел Тёмный Лорд.

* * *

Обычно Драко обожал длинные прогулки, если в них отправлялись раздражавшие его люди. После беседы с Сириусом он не пошел вслед за Гарри в Подземелье Зелий искать Гермиону: ему не хотелось присутствовать при их разговоре о Роне. Так что мысль о давно откладываемом поручении оказалась как нельзя кстати.

И теперь Драко был даже рад: несколько белых облачков играли в догонялки на синем небе. Узкая тропинка, ведущая от замка, — мимо теплиц и бестиария — обрамлялась вечнозелеными деревьями, распространявшими в холодном воздухе приятный аромат.

Драко поднял голую ветку и, шагая мимо сугробов, вел ей по снегу, рисуя аккуратные зигзаги. Резкий и свежий воздух прикасался к его коже, высокие облака над головой отражались в ледяной поверхности озера, напоминая летящую на всех парусах флотилию.

Он мысленно спросил себя, доживет ли он до того момента, когда лед начнет таять… и тут же отогнал от себя эту мысль. Представить смерть было невозможно: ему было только семнадцать, его сердце еще стучало, гоня кровь по его венам. Он жил, любил и думал. Он не мог представить себя в том сером месте, где неприкаянные мертвецы ожидали избавления, которое все никак не приходило. Хотя его собственная смерть не должна остаться неотомщенной. Уж Гарри об этом позаботится.