– Спасибо, я ей передам.
– По крайней мере, ты сказала «спасибо», – усмехнулась бабушка и махнула в сторону двери, что означало разрешение покинуть ее спальню.
Но я не сразу стала звонить Симке – минут пять сидела на кровати, обнявшись с подушкой, улыбаясь до ушей, переполненная счастливым ожиданием. Первый раз званый вечер в доме Ланье будет для меня интересным, замечательным и, возможно, даже веселым.
– Привет. Что ты делаешь в эту пятницу? – издалека начала я.
– Скорее всего, еду к прабабушке играть в покер. Мама говорит, что хотя бы один из нас должен поддерживать родственные связи. Они с папой посовещались, проголосовали, и выбор пал на меня.
– А ты не могла бы поддержать эти связи в какой-нибудь другой день, например, в воскресенье?
– Очень даже могла бы, – заверила Симка. – Я позвонила бабуле, а она сказала, что я своим приездом порушу ее личную жизнь. Но родители настаивают…
– У тебя отличная прабабушка. – Я положила подушку на место, легла на кровать и закинула ногу на ногу.
– В нашей семье она единственный нормальный человек, мне кажется, я на нее похожа, – в голосе Симки промелькнула гордость. – Так что у нас намечается в пятницу?
Вот он – кульминационный и торжественный момент!
– Эдита Павловна устраивает званый вечер, и… Я приглашаю тебя.
Я знала, что подруга обрадуется, но слушать, как она это делает, было невероятно приятно. Закрыв глаза, я минут пять наслаждалась восторгами Симки, нетерпением, обещаниями и мечтами. Если бы она находилась в эту минуту рядом, то, наверное, затрясла бы меня, как грушу, мои руки мотались бы из стороны в сторону, а потом бы обязательно на пол рухнула люстра.
– Так, я должна купить платье и туфли… – успокоившись, деловито произнесла Симка. – Нужно что-то особенное и новое! Я хочу легкое платье, волшебное по цвету. Наконец-то я познакомлюсь с твоими родственниками и со страшным злодеем Климом Шелаевым!
– С родственниками – да, а с Шелаевым не получится. Бабушка не будет его приглашать из-за Тафта.
– Это, конечно, очень огорчительно. Жаль.
– Я должна доверить тебе одну тайну, но обещай, что ты никому не расскажешь об этом.
– Тайну? – голос Симки стал серьезным. – Ничего не случилось?
– Обещай.
– Клянусь!
– Вчера я была дома у Шелаева и… У него есть картина – портрет моей мамы…
– Что? Где ты была? – выдохнула Симка. – Давай по порядку, а то у меня сердце уже остановилось…
И я рассказала обо всем по порядку: и об украденном ожерелье, и об условии Шелаева, и о том, как не открыла правду Эдите Павловне и как поехала к нему домой. В своем повествовании я старалась побыстрее добраться до картины, но этот важный момент оттягивался из-за огромного количества Симкиных вопросов. Я проглотила все «никогда», которые случились между мной и Шелаевым, однако рассказала о кольце-цветке и о многом другом. Наверное, наступил тот день, когда уже невозможно было держать столько событий, эмоций и чувств в себе – душа трещала по швам. Мне стало легче, я легла на бок, свернулась калачиком и принялась слушать Симку.
– Он, конечно… э-э…
– Негодяй, – подсказала я.
– Пусть так. Но некоторые его поступки вполне можно объяснить.
– Какие? Клим не отдал мне портрет мамы. Понимаешь? Показал и не отдал! Это жестоко.
– Зато он подарил тебе ключи от своей квартиры и предложил приходить в гости когда вздумается, – весело ответила Симка. – Ладно, это шутка, но Клим, возможно, дорожит картиной.
– Для меня она представляет большую ценность, и Шелаев это знает! Не показывал бы тогда…
– Допустим, он хочет быть уверен, что с портретом ничего не случится.
– Да разве кто-нибудь сможет его сберечь лучше, чем я?
– Если б ты повесила его в своей комнате, вряд ли бы это понравилось твоей бабушке.
– Я бы вешать не стала, я бы убрала.
– Неважно, – возразила Симка. – Уверена, Эдита Павловна в гневе страшна. Да и не в гневе тоже… Не может этот портрет быть в безопасности в доме Ланье. Вот Шелаев тебе его и не отдал.
Я помолчала. Симка была права, но… Я пожалела, что лежу на пледе и не могу им укрыться. Те самые вчерашние мурашки вновь поползли по коже, я почувствовала температурный озноб. Не нужно искать ничего хорошего в этом человеке, не нужно. «Запрещено, – жестко выдал мой мозг. – Чужой слабостью (а особенно моей) Клим воспользуется немедля, ему хватает секунды, чтобы выхватить шпагу и сделать выпад, в его душе нет сострадания и самой обыкновенной доброты. Лишь игра и ненависть к Ланье». Я была резка в своих суждениях и категорична, но кто-то другой внутри меня сглаживал фразы, точно ластиком подтирал буквы, хвостики, знаки препинания…