Не могу отвести глаза

Это должно случиться сейчас. Сейчас или никогда. А ей очень, очень хотелось выиграть. Она не знала почему, просто хотелось, и все.

— Хорошо, я поняла. — Шелби поднялась, быстро повернулась и уткнулась в грудь Куинна, который стоял, наклонившись, позади нее. Сбив его с ног, она увидела, что он взмахнул руками и упал в середину водной преграды семнадцатой лунки.

Шелби ничего не могла сделать. Вообще-то, наверное, могла, но не захотела. Поэтому, посмотрев, как Куинн сидит в воде глубиной в три дюйма, она лишь сочувственно покачала головой и сказала:

— Извини. Но по-моему, за падение в водную преграду назначают два штрафных удара. Мы выигрываем, Бренда. Гарри, займись массажем ступней.

Они все же разыграли две последние лунки, и Шелби закончила с низким счетом, потому что промахнулась.

Куинн с честью вынес свое купание. Сидеть в прохладной воде и смотреть на смеющуюся Шелби с искрящимися карими глазами, которая села рядом с ним на цемент, — это стоило трех купаний, может, и четырех.

И пока они возвращались домой в четырехдверном фургончике-пикапе Гарри, где для Куинна положили на сиденье старые газеты, он все еще был как в тумане.

Вот она, Шелби Тейт, наследница с родословной, восходящей, вероятно, к первым переселенцам. Вот она расположилась на заднем сиденье фургончика, смеясь, как ребенок, впервые побывавший в цирке, и не вспоминая ни о своем имени, ни о положении, ни о своем женихе — раз позволила Куинну взять и сжать в темноте ее руку.

У нее разгорался роман. Приключение. Ему нельзя об этом забывать. Необходимо помнить, что он существует для Шелби только здесь, только помогает ей и к тому же пообещал семье Тейтов оградить ее от всего плохого.

Но Куинн не подумал о том, что Шелби не просто заинтересует его, а он серьезно увлечется ею. И тогда именно с ним случится что-то дурное, если Шелби считает его частью своего великого приключения, видит в нем того, кем она насладится, прежде чем вернуться к семье и своему мерзкому жениху.

Куинн снова сжал ее пальцы, затем отпустил их.

Когда пикап остановился, Шелби отстранилась от него.

— Прекрасный вечер для прогулок.

Четверка, разбившаяся теперь на пары, поднялась по ступенькам. Бренда и Гарри направились к себе, а Куинн открыл дверь квартирки 2 Б и пропустил Шелби вперед. Она застенчиво взглянула на него, да, именно застенчиво, а не лукаво.

Куинн включил свет, полагая, что услышит смех Шелби. Она не разочаровала его.

— Куинн, здесь же повсюду оборочки! — воскликнула Шелби, обходя маленькую гостиную-кухню. — И кружевные салфеточки… и… и все эти цветы на диване. А это что? — спросила она, взяв лежавший на кухонной стойке розовый предмет, тоже весь в рюшах и кружевах, под которым оказался неиспользуемый тостер.

— Чехол для тостера, — пояснил Куинн. — Миссис Бричта сама его смастерила. Поскольку она здесь убирает, я боюсь выбросить его, чтобы не обидеть ее. В ванной комнате есть еще один такой, на рулоне туалетной бумаги. К его верху приклеена пластмассовая уточка. Просто очаровательно.

Шелби села на диван — пурпурные цветы на розовом фоне — и рассмеялась:

— О, Куинн! Да как ты работаешь в такой обстановке?

— Это нелегко. А теперь подожди здесь, я сейчас управлюсь.

Шелби прошлась по комнате, трогая салфеточки, внимательно рассмотрела фотографии большеглазых детей на стенах. А потом увидела стол у окна, занавешенного шторами с рюшами. На столе стоял портативный компьютер… и лежало несколько больших коричневых папок, весьма официального вида.

Решив, что это заметки Куинна для его книги, Шелби взглянула на закрытую дверь спальни, потом снова посмотрела на папки.

Что в этом плохого? Он же не о государственной тайне пишет. Кроме того, она может узнать из его записей что-нибудь про Восточный Вапанекен, поскольку Куинн, видимо, здорово умеет раскапывать сведения про маленькие городки.

Шелби уже потянулась к верхней папке, когда Куинн открыл дверь спальни.

Три секунды спустя она оказалась в его объятиях. Целуя Шелби, он уводил ее от стола, в сторону дивана.

Шелби растерялась от этого натиска. Осознание происходящего потрясло ее, пронзило насквозь, отчего ноги уже не держали ее. Когда Куинн опустил Шелби на диван, она обвила руками его талию и поцеловала.

Шелби целовала Куинна крепко и долго, потому что умерла бы, если бы не смогла этого сделать — узнать вкус его губ, его тело, прижавшееся к ее телу.