Мэгги по книжке

— Нет, почему же, я тебе расскажу, — рассмеялась Мэгги. Подумав немного, она продолжила: — Перескажи мне какую-нибудь сцену из твоей рукописи.

— Хорошо, — кивнула Вирджиния. — В моей любимой книге есть шикарная сцена в салоне, где дамы пьют чай.

— Замечательно. А теперь слушай Большой Секрет. В строго историческом романе ты собираешь этих леди в салоне, они сидят на шератоновских диванах, под замысловатыми хрустальными канделябрами, в платьях, которые ты подробно описываешь. Перед ними стоит чайник, сделанный тем-то в таком-то графстве, они едят чудесные маленькие пирожные, приготовленные по особому рецепту поваром-иностранцем, Густавом, которого граф отыскал во время последнего путешествия на континент. Подробности, куча мелких подробностей, результат тяжких исследований, которые мы проводили годами.

— Правильно. А дальше?

— А дальше, Вирджиния, это и есть строго исторический роман, и не дай бог ты где-нибудь ошибешься. Пятнадцать тысяч твоих читателей мгновенно укажут тебе на это. А в любовно-исторических…

— Те, кто их читает, не знают истории?

— Нет, они все знают, но их не волнует достоверность фактов. Если честно, то для них эта сцена будет скучной, потому что центральное место в ней занимает чайник. Чайник, одежда, диваны, картины. В книгах этого жанра важно не то, где герои находятся, на чем сидят или как одеты, а что они говорят. Ты набрасываешь обстановку, придаешь ей некий исторический колорит, но не заваливаешь читателей своими познаниями. Вместо этого ты подробно описываешь, что люди говорят, чувствуют, думают. К черту серебряный чайник, Вирджиния! Важно, с кем у леди А шашни и знает ли об этом леди Б, которая сидит напротив.

— Забавно. Впрочем, ты всегда была забавной.

— Да уж, просто ходячий анекдот. Послушай, Вирджиния, ты написала отличную сцену, но теперь ее нужно расширить, размазать, изобразить все крупными мазками на большом холсте. Только помни, ты рисуешь эмоции, сюжет, живых людей, а не чайники. Поняла?

Вирджиния помолчала и вздохнула.

— Давай вернемся в зал. Не надо тебе читать мои рукописи, пока я их не переделаю. Неудивительно, что меня не печатают. Я пишу небольшие романы об эпохе Регентства, открываю дверь спальни. То есть много дверей. Думаешь, я поняла? И почему я раньше тебя не спросила? Ты мне так понятно все объяснила.

— Извини, но я все-таки хочу почитать твои рукописи, — Мэгги помогла подруге подняться на ноги. — Сцена в салоне, возможно, подойдет, раз ты ее так любишь. Не возражаешь, если я там все исчеркаю красной ручкой? Я, конечно, могу по доброте душевной сказать, что все прекрасно, только тебе это не поможет. Обещай не сердиться и помни, что это всего лишь мое личное мнение. Я пишу книги, но я ведь их не покупаю.

— Мне всегда нравилось, что ты говоришь правду в глаза. Ты словно глоток свежего воздуха, — произнесла Вирджиния, глядя, как Мэгги снова поднимает тяжелый портфель. — Давай составим компанию Стерлингу, поедим крендельков, правда, мне сначала надо счистить с них соль. А потом буду надоедать вам с фотографиями моих озорников… Ух ты! Смотри!

Мэгги обернулась и увидела, что по коридору, спотыкаясь, бежит Венера Бут Симмонс в одной туфле, растрепанная, с мертвенно-бледным лицом и круглыми, как блюдца, глазами.

Мэгги шагнула вперед и поймала ее, когда та проковыляла мимо.

— Вера, что случилось?

Венера посмотрела сквозь Мэгги невидящими глазами, вскрикнула и вцепилась в нее, будто клещ.

— Они… они… у меня… Они лазили повсюду! Бегали по ногам, забирались на… Господи, Мэгги, это было ужасно!

— Я принесу воды, — сказала Вирджиния. — Нельзя же ее в таком виде пускать в зал.

— Я хочу вина, — прохныкала Венера, все еще цепляясь за Мэгги. — Белого «Зинфанделя», полный бокал.

— Ладно, давай немножко отдохнем, — Мэгги подвела ее к дивану. — Садись, Вера. Сейчас Вирджиния принесет вина.

— Белого «Зинфанделя», — всхлипнула Венера, вытянула руки и затрясла ими, словно пыталась стряхнуть что-то невидимое. — Господи, господи, мне нужно вымыться, десять раз.

— Хорошо, вымоешься. Только объясни наконец, что случилось? Может, вызвать полицию?

— Полицию? — Венера поморгала. — Да, вызови полицию. Вызови национальную гвардию. Позвони президенту. На меня напали.

У Мэгги глаза полезли на лоб.

— Напали? — переспросила она. — Тебя изнасиловали? Вера, отвечай.

— Нет, — прорыдала та. — Я понимаю, что незачем так расстраиваться, но это было так неожиданно и так ужасно.