Проказница

— Мама…

Саймон не стал продолжать, только покачал головой. Он и так был сыт по горло, а тут еще Имоджин влезла со своей легкомысленной затеей. И ставит его на одну доску с этой нахальной пигалицей, с безобразно обкорнанными волосами, но вполне красивыми ножками.

Он закрыл глаза и начал быстро считать до десяти, внушая себе, что в действительности его не волнуют ноги Каледонии Джонстон. Или ее большие ясные зеленые глаза и высокие скулы. И особенно приятный, с хрипотцой голос, который она так безрассудно расходует на самые невообразимые вещи. Однако сознание того, что она плоскогруда, словно десятилетний ребенок, пожалуй, утешало его гораздо больше, чем все эти внушения.

— Ну хорошо, — продолжал виконт. — Тогда скажите мне, мисс Каледония Джонстон, почему вы хотели сделать графа Филтона калекой?

— На вашем месте я бы не стал и дальше называть ее Каледонией, — услужливо подсказал Лестер. Только теперь Саймон заметил, что мисс Джонстон держит сжатые кулаки на коленях. — Прошлым летом она столкнула с моста Руперта Амстеда за то, что он ее так называл. В самый день его рождения.

— Но это ваше имя, мисс Джонстон, не так ли? — заметил Саймон, втайне соглашаясь, что оно и впрямь отвратительно, хотя Калли — ненамного лучше. — Латинское название Шотландии, насколько мне известно. Из этого можно заключить, что ваши предки родом оттуда?

— Кто-то может и заключить, — сказала Калли, выразительно пожимая хрупкими плечами, — но только это не так. Просто мой отец очень любил ловить лосося в Шотландии. Хорошо, что не охоту в степях Мелтона. Отца я, так и быть, простила, но я не прощаю тех, кто смеет называть меня Каледонией, зная, как я к этому отношусь. Руперт Амстед проигнорировал мое предупреждение. Вы гораздо более сильное существо, милорд, но, как я уже убедилась, тупое. А посему, — резюмировала она, улыбаясь довольно язвительно для неискушенной юной девушки, — ждать от вас сообразительности, вероятно, еще преждевременно.

Она шлепнула себя по коленям и встала. Затем прошла через всю комнату к столику с вином, взяла графин и плеснула себе хереса. Подняв бокал, она насмешливо поприветствовала Саймона.

— Милорд, — сказала Калли, сделав несколько небольших глотков, — так как вы, похоже, никак не поймете, что к чему, присядьте, как подобает лондонскому джентльмену, и позвольте мне объяснить вам то, что, я полагаю, вы желаете знать. И дело пойдет гораздо быстрее, и ваши слуги вернутся к работе, а то они прячутся за аркой — отсюда видны их острые носы. Кроме того, там, у «Лесничего», остались две лошади на привязи. Я за них беспокоюсь.

Саймон еще не сталкивался с подобным отношением к себе. С таким, высокомерием или, по выражению его матери, наглостью. Ни со стороны юной девушки, ни со стороны молодого человека или кого-то из своих знакомых. Удивительно, но его забавляли манеры Каледонии Джонстон — ее надменность и развязность. И даже легкое содрогание, которым ее организм выражал свое отвращение к алкоголю, что она с трудом скрывала. Вне всякого сомнения, она пила херес впервые.

Уступив ее предложению, Саймон сел и дал знать, что ждет от нее объяснений тому, что ему представлялось непостижимым.

Бокал по-прежнему оставался в ее длинных тонких пальцах, хотя больше она не сделала ни глотка. Она начала прохаживаться по ковру, осторожно ставя одну ногу перед другой, с каблука на носок. Все это совершалось ею в пространстве десяти шагов — туда и обратно. Пройдя их в очередной раз, она остановилась именно в тот момент, когда Саймон залюбовался ее стройными ногами.

— Я могу рассчитывать на ваше внимание? — спросила Калли, давая понять, что от нее не укрылось, как он на нее смотрит. Словно на маленького дерзкого ребенка! — Тогда я начну, с вашего позволения.

— С тех пор как я имел несчастье познакомиться с вами, мисс Джонстон, — насмешливо протянул Саймон, — это первое разумное предложение с вашей стороны. Поэтому я должен его принять.

— Сын, — вмешалась Имоджин, — девушка права. Ты говоришь слишком много. Хватит бубнить попусту. Дай ей сказать — и дело с концом. Я уже проголодалась, а до обеда еще несколько часов.

— Горничной тоже нужно будет увеличить рацион, мама, — нарочно сказал Саймон, хотя знал, что поступает плохо. — Кэтлин понадобится вся ее сила, чтобы вечером втиснуть тебя в твое платье.

— Негодник! — ответила Имоджин сыну, однако тотчас же поставила блюдо со сливами обратно на стол. — Если я умру, ты потом будешь казнить себя до конца дней.