Мэгги без царя в голове

Так что он в безопасности. Или переход из воображаемого мира в мир реальный изменил что-то — что-то важное? Например, сделал их смертными? Мог ли он так рисковать? Собой — несомненно, в конце концов, он герой, и никем иным быть не может. Неважно, что в мелочах его взгляды развивались под влиянием нового окружения.

Но Стерлингом рисковать нельзя.

— Скажи уже что-нибудь.

Сен-Жюст заставил себя вернуться к разговору:

— Я не могу и не собираюсь с чистой совестью уехать отсюда, дезертировать, оставить вас, женщин, одних. Я не трус, и ты не заставишь меня им стать. И Стерлинга тоже. Он куда сильнее характером, чем тебе кажется.

— Ты просто…

Он поднял руку, прервав ее на полуслове:

— Хорошо, мы переедем обратно к тебе завтра или когда Бернис разрешат вернуться к себе домой.

— Все это тебя задело, верно? Не думай, что я не заметила, как ты скривился, когда признал мою правоту. Но это тебе же на пользу, Алекс. Ты принял правильное решение. А сейчас — можно мне обыскать эту квартиру? Побалуй меня. Я всегда любила искать сокровища.

— Конечно, если хочешь. Уверен, Стерлинг с радостью тебе поможет. Как по-твоему, Бернис уже проснулась? Мне надо подготовить ее к интервью.

— Дж. П. придет в одиннадцать и займется этим сама. Но, спорим, до нее еще не дошло, что ты и впрямь назначишь интервью на завтра? Да, я тебе говорила, что ты был просто великолепен вчера у Беллини? Как ты думаешь, Дж. П. была под мухой, когда разрешила тебе заняться отношениями Бернис с прессой?

— По-твоему, я не умею убеждать?

— Ни секунды так не думала. Сумел же ты убедить мир, что на самом деле существуешь. Но вчера была халява. Никто ничего не знал, потому за Берни и не охотились. Сегодня — совсем другое дело. Пираньи рыщут поблизости.

— Тук-тук. Есть кто-нибудь дома? Это я!

— О черт. — Мэгги рухнула на диван, — вспомнишь пираний…

Сен-Жюст поднялся на ноги и улыбнулся Венере Бут Симмонс:

— Доброе утро, мисс Симмонс. Я не заметил, что оставил дверь открытой. Какая неосторожность с моей стороны.

— Берни сказала, что вы, наверное, здесь. Я знаю, что еще очень рано, но я примчалась на помощь, как только прочла утренние газеты. — Венера прошла в комнату, распространяя вокруг сильнейший цветочный аромат. — О, да тут очень мило. Мэгги, тебе стоит поучиться у Алекса искусству оформления интерьеров.

— Черт, — тихо выругалась Мэгги так, что услышал только Сен-Жюст, затем добавила: — Откуда ты узнала, что Берни здесь?

— Ты что, газет не читала? Там есть вчерашние фотографии, на которых ты, Алекс, выходишь из дома Берни. Написано, что ты — неизвестный мужчина. Ты, Мэгги, тоже есть в газетах. Слава богу, в кадр попали только твои ноги. По крайней мере, эти тощие лодыжки очень похожи на твои.

— Алекс, держи меня, а то я сейчас ее убью.

— Тсс-с-с, — успокоил ее Алекс, снова присев рядом.

— Так или иначе, — Венера скрестила длинные ноги, порылась в сумке в поисках бумажного носового платка, нашла и вытерла им уголки рта, — я пораскинула мозгами и решила, что раз Берни не арестовали, значит, ей надо было куда-то податься с места преступления. То есть она тут, у вас. Это что, «Стейнвэй»? — Она ткнула пальцем в сторону рояля. — Я немного играю, знаете ли.

— Рад за тебя, — поспешно произнес Сен-Жюст, заглушая тихое ворчание Мэгги. — Так ты только что приехала? И много на улице журналистов?

— Только два или три, — нахмурилась Венера, но тут же повеселела: — Зато я им рассказала. Я им все рассказала.

Мэгги попыталась вскочить, но Сен-Жюст крепко держал ее за руку.

— Что ты им рассказала, Вера? Ты что, не можешь хоть раз спокойно пройти мимо камер и микрофонов? Не потрясти силиконовыми сиськами и не распустить длинный язык?

Венера мягко, сочувственно улыбнулась — мол, ах ты, бедненькая, плоскогрудая девочка:

— Мэгги. Мэгги, Мэгги, Мэгги. Я знаю, как ты стесняешься публики из-за того, что сразу начинаешь мямлить или глотать слова. Но нельзя же недооценивать всю важность саморекламы.

— Ты занималась саморекламой? — спросил у Венеры Сен-Жюст, прикидывая, не придется ли в скором времени Мэгги удерживать его.

— Нет, — Венера в негодовании замахала наманикюренными ручками, — конечно же, нет! Я это так, из общих соображений сказала. Разве я могу использовать трагедию бедняжки Берни в целях саморекламы? Моего дорогого редактора? Моей очень хорошей подруги! Как вы могли так обо мне подумать?