Радуга

— Алекса, привет! Спасибо.

— Ну, каково чувствовать себя совершеннолетней? Совсем уже взрослая? — Алекса разозлилась от банальности собственной фразы, которая прозвучала как лишенные живости общие слова, присущие скорее случайному знакомому.

— Прекрасно, но я, кажется, ничего не чувствую по этому поводу, — промямлила Кэтрин, мучительно подыскивая слова для разговора со старшей сестрой. — Как твой спектакль?

— Прекрасно. И забавно. — «Забавно? — удивилась себе Алекса. — Неужели это просто забавная пьеска о сумасшедшей любви покончивших с собой подростков?» Она нервно рассмеялась и добавила:

— Я имею в виду, что у нас забавный состав исполнителей. Когда мама с папой приезжают?

— Собирались к полудню.

— Ну вот и замечательно.

— Да. Очень любезно с их стороны, что они решили приехать.

Алекса с грустью подумала, а знает ли Кэт о том, что и Алекса тоже очень хотела приехать, но мать решительно пресекла радужные планы старшей дочери присоединиться к семье. Почувствовав, что снова начинает досадовать на отказ, обиженная Алекса поспешила обратиться к более приятным размышлениям об их с Кэт будущем.

— Ты уже решила, когда приедешь в Нью-Йорк?

— А когда тебе это будет удобно?

— Да в любое время! «Пенсильвания-авеню» запускается в производство очень скоро, так что к третьему июля мне надо быть в Мэриленде. Но я надеялась, что мы смогли бы в конце июня провести вместе недельку или около того. Я покажу тебе Манхэттен.

— О, это было бы великолепно!

— Ну вот и славно. Так когда тебя ждать?

— Последний экзамен у меня в восемь утра двадцать третьего числа, и курсовую работу по французскому языку мне выдадут после обеда, так что…

— Так что вечером этого дня или утром следующего ты можешь сесть на самолет. Я тебя встречу. Заметано?

— Да, договорились. Спасибо тебе.

Джеймс появился на кухне и, увидев, как Алекса нервно крутит телефонный провод, понял, что она беседует с младшей сестрой.

— Как там Кэт? — поинтересовался Джеймс, когда Алекса, положила телефонную трубку и улыбнулась ему.

— Прекрасно. Совершеннолетняя. Экзамены заканчиваются двадцать третьего июня, и Кэт сразу же приедет сюда.

— Отлично, — одобрил Джеймс, прикинув между делом, что конец июня будет идеальным временем для длительной командировки в Калифорнию, которую, ему необходимо совершить до августа.

— Похоже, ты собрался уходить.

— Каюсь. У меня весь день расписан. Так что сегодня я вряд ли приду на спектакль.

— Вот и чудесно! Лично я не могу себе представить, как можно высидеть столько представлений «Ромео и Джульетты».

— Я не «высидел»… мне это доставляет удовольствие. Но… не сегодня.

— Может быть, отложим наши планы на вечер? — предложила Алекса, чувствуя, как Джеймс устал, и зная, что он так до сих пор и не разобрался с материалами, собранными им в Токио.

— Отложить наше интимное празднование дня рождения Кэт? И не думай!

Спешившая на спектакль своей грациозной летящей походкой, Алекса вдруг резко остановилась. Среди театралов, надеявшихся достать в последний момент билет по брони на сегодняшнее представление «Ромео и Джульетты», стоял сенатор Роберт Макаллистер.

«Что ему здесь делать? Да как он смеет?» — возмутилась Алекса.

У нее не было ни капли сомнений в том, что Роберт считает ее артистическую карьеру бесполезным тривиальным занятием. Что ж, каждый имеет право на собственное мнение. Но не мог ли Макаллистер держать себя и свое мнение подальше от театра, имевшего в жизни Алексы столь огромное значение? Карьера была для нее делом чрезвычайно важным, как и эта пьеса Шекспира, и потому Алекса с невероятно болезненной остротой почувствовала, что Роберт тайком пытается проникнуть в ее личную жизнь.

«Что ж, мы живем в свободной стране, — тоскливо подумала Алекса. — И несмотря на то что мне ужасно не хочется, чтобы он здесь был, Роберт Макаллистер — ветеран войны, который может пользоваться правами свободных людей собираться там, где им вздумается, и наслаждаться величайшей трагедией в мире».

И все же Алексу не покидало ощущение, что свобода Роберта каким-то образом ущемляет ее права. Но пока она размышляла, действительно ли сенатор вправе смотреть и надменно оценивать ее работу, реальность, замечательная реальность подсказала ей нечто, от чего возмущение Алексы поутихло и губы ее тронула мягкая, довольная улыбка.

Роберт Макаллистер не может попасть в театр. Даже если бы его узнали и по какому-то негласному правилу пост сенатора позволил бы ему переместиться в очереди с седьмого места на первое, у Роберта ничего бы не вышло. Аншлаг! До конца месяца все билеты проданы! И если этот субботний дневной спектакль такой же типичный, как и все спектакли мая, надежды на «лишний билетик» не оставалось.