Сладкое вино любви

– Вы не правы, – улыбнулась Оливия. – Только представьте, какую свободу получает человек, которому исполнилось семьдесят шесть лет. Конечно, при условии, что он бодр и здоров. Но даже если и нет, все равно возраст многое прощает. Не надо волноваться о том, что подумают о вас другие. Можно делать все, что захочется.

– И это вы считаете преимуществом пожилого возраста? – спросила Сюзанна. – А как же люди, которым вы причиняете боль своим поведением? – Она достала из буфета муку, кукурузные хлопья, сахар и захлопнула дверцу.

– Я не имела в виду Натали, – сказала Оливия. – Я говорила о том, что старость дает человеку свободу – к примеру, носить ярко-розовое платье.

– Это все равно, что менять мужей каждые полгода. – Сюзанна осматривала содержимое холодильника. Оливия промолчала, и она заметила: – Вот вам и нечего возразить. – Вынув молоко и яйца, она положила продукты на стол.

Оливия присела на высокий табурет у стойки.

– Вам надо прочитать историю Натали. После этого полгода не покажутся вам таким уж коротким сроком. Если хотите, я дам вам ту часть, что успела перепечатать.

Сюзанна достала миксер из ящика стола.

– Спасибо, но у меня есть что почитать.

– Ее история многое бы вам объяснила.

– Если мама хочет объясниться, пусть поговорит со мной с глазу на глаз.

– Ей нелегко рассказывать о своей жизни. Мне самой приходится постоянно задавать ей наводящие вопросы. – Оливия улыбнулась. – Она очень обрадуется вашему приезду. Ваш муж тоже здесь?

Сюзанна вынула из ящика мерные стаканчики.

– Нет. Он работает.

– А дети?

– Тоже работают. Как вы, наверное, уже догадались, не работаю только я, поскольку труд домохозяйки теперь не считается работой. – Она вытащила из духовки противень и покрыла его бумажным полотенцем.

– Ну, это всего лишь говорит о мужском невежестве, – заявила Оливия. – Домохозяйка – древнейшая из всех профессий.

– Я думала, проституция древнее.

– Нет, именно домохозяйка. Только подумайте об этом. Неандертальцы-мужчины уходили на охоту, а их женщины… оставались в пещере, готовили еду, растили детей. Если бы они этого не делали, мужчины умерли бы с голоду. Конечно, они могли бы есть сырое мясо, но это совсем не то. Кроме того, если бы у них не было детей, то их род вымер бы в первом поколении. Мужчины не могут иметь детей сами по себе – они для этого не приспособлены. А мы? Мы можем делать все, что угодно. Можем убирать, готовить, растить детей, шить одежду и продавать ее. Возвращаясь к своей аналогии, скажу, что мы можем и охотиться. Правда, не знаю, как вы, а я бы расплакалась, если бы застрелила оленя. Конечно, мне никогда не приходилось выбирать между охотой и голодом. А вот вашей маме пришлось.

Сюзанна погрузила мерный стаканчик в пакет с мукой.

– Маме пришлось выбирать между голодом и охотой?

– Ну, не совсем. Но подобный выбор действительно перед ней стоял. Я сама не знала об этом. До приезда сюда я считала, что Асконсет всегда был процветающей фермой, но это далеко не так.

– Знаю, – сказала Сюзанна, просеивая муку. – Виноградник не сразу стал таким, как сейчас, но я не думаю, что маме приходилось бегать по полям и охотиться за куропатками для ужина.

– А здесь водятся куропатки? – спросила Оливия, но в этот момент в дверях появилась Натали.

– Я услышала твой голос, – сказала она дочери, раскрывая объятия и радостно улыбаясь. Сюзанна вытерла испачканные в муке руки о полотенце, и женщины обнялись. – Я так рада тебя видеть! – Натали окинула дочь внимательным взглядом. – Когда же ты приехала? Неужели вела машину ночью?

– Около полуночи. Дверь в твою комнату была закрыта. Я решила тебя не беспокоить.

– Я спала одна, – ответила Натали и лукаво усмехнулась. – Вижу, вы с Оливией уже познакомились.

– О да. Она была в твоем кабинете, когда я зашла туда, собираясь удивить тебя. Она пришла ко мне на кухню, и мы разговорились.

Оливия была благодарна Сюзанне, что та ни словом не обмолвилась о происшедшем в кабинете. Ей не хотелось оправдываться перед Натали.

– Да, Оливия мне очень помогает, – сказала Натали, не спуская глаз с дочери. – Ты прекрасно выглядишь, Сюзанна, помолодела, похорошела. И прическу изменила. Как дети? Мелисса, Брэд?

Оливия не стала задерживаться и поспешила удалиться. Она ушла, втайне радуясь тому, что, несмотря на разделяющую мать и дочь стену непонимания, внешне их отношения выглядят достаточно теплыми.