Сладкое вино любви

– Это не завещание, – пробормотала Оливия, но уже менее уверенно.

– Предсмертная просьба женщины, которая так и не захотела встретиться с дочерью и внучкой, может считаться завещанием. Она могла бы выбросить все эти вещи. Но ей хотелось, чтобы ты их сохранила. И деньги – она могла бы пожертвовать их на благотворительные цели, но решила переслать их тебе. Какая разница, откуда они у нее, как она их заработала? Не все ли равно?

– Нет, не все равно, – упрямо буркнула Оливия, но поняла, что он прав. Это теперь не имеет никакого значения.

– Каждый из нас считает, что лишь он один знает, как лучше поступить, – тихо продолжал он. – Я четыре года проклинал Лору за то, что она вовремя не заметила ту лодку, но ведь не я был тогда у руля. Я ничего не мог сделать. И до сих пор не знаю, смог бы что-нибудь сделать или нет, окажись я на ее месте. Бесполезно казнить себя и говорить, что, будь я там, этого бы не случилось. – Голос его дрогнул, стал хриплым. – Меня не было там, Оливия, и Лора сделала все, что было в ее силах. Так же и твоя мама. Мы можем строить догадки и предположения, но это ничего изменит. Так мы только очерним их память. – Он глубоко вздохнул.

Оливия обвила его руками за шею. Он гораздо сильнее ее – и телом, и духом. Он понял, что она чувствует сейчас, и поддержал в тот момент, когда в душе ее образовалась страшная, холодная пустота. Мечты о встрече с матерью развеялись в прах. И только Саймон помог ей опять собраться с силами, чтобы жить дальше.

Он здесь, он рядом. Его тело излучает силу и тепло. А может, он просто еще один сон, несбыточная мечта, на которую у нее нет никаких прав, но которая внезапно заполнила пустоту в ее душе?

Оливия не заметила, сама ли она подняла голову или он приподнял ее лицо, но их губы слились. Он с ней. Она может коснуться его груди, плеч, губ. От него пахнет кофе.

Саймон тихо прошептал ее имя. Она поцеловала его.

– Мы не должны этого делать, – прошептал Саймон, глядя на нее с каким-то непонятным отчаянием. – Сейчас не время. Ты расстроена.

– Но мне так одиноко, – прошептала она, мысленно моля Бога о том, чтобы это не кончалось. Она столько раз оставалась одна. Пусть хотя бы раз ее сон останется с ней!

И он остался. Саймон обнял ее – так, будто собирался остаться с ней навеки. Он поцеловал и раздел ее бережно и нежно, и она почувствовала себя соблазнительной и желанной.

Он донес ее на руках до постели и, ложась рядом, спросил, предохраняется ли она, потом сам об этом позаботился. И она полностью доверила ему свое тело, как только что доверила душу. Никому еще она не отдавалась с такой страстью, и никто не доставлял ей такого наслаждения. И после, когда печаль и сожаление должны были бы вернуться в ее сердце, там было только ощущение полноты и счастья.

Они не говорили. Слова казались неуместными – смерть ее матери незримо витала над ними. Но они были близки трижды, прежде чем он собрался проводить ее до дому.

На следующую ночь Саймон ждал ее, прислонившись к старому клену. Придет ли она и хочет ли он сам, чтобы она пришла? Вопреки всем сомнениям он испытывал непреодолимое плотское желание. Она была не похожа ни на одну из знакомых ему женщин. Не женщина – легкокрылый эльф. А эльфы, как известно, умеют заворожить мужчину.

Когда она, наконец, вышла, он взял ее за руку и повел к себе в дом, где они снова были близки, и это было так же, как в первый раз, даже еще прекраснее – и так же неуместно и неправильно. Но это же ненадолго, и он заслужил этот миг удовольствия. В его жизни было слишком много горя. У него нет никаких надежд, он не строит планов на будущее. Он перестал задумываться о будущем четыре года назад. Но ему было приятно узнавать, какие ласки ей нравятся, и слышать, как его имя срывается с ее губ, сливаясь со вздохом наслаждения. И даже обратный путь к дому, который они проделали в молчании, был для него как продолжение близости.

И как теперь не надеяться на следующее свидание? В этот раз они даже не дошли до его дома. Она выбежала к нему в одной ночной рубашке, и он занимался с ней любовью, прислонившись спиной к клену, – она такая легкая, что ему не стоило никакого труда поднять ее. Так он любил впервые и сказал бы ей об этом, если бы не был так смущен.

Они понимали и чувствовали друг друга без слов. Когда взошло солнце, реальность вернулась.

Для Саймона август был связан с ожиданием урагана, бушевавшего на Атлантическом побережье. Этот ураган, не первый и не последний за сезон, по прогнозам, обещал стать самым сильным. Саймон давно следил за его неумолимым приближением к Род-Айленду.