С первого взгляда

Возле сарая никого не было.

Лили Роуз шла по дому очень медленно, впитывая шорохи и звуки, вспоминая собственные ощущения — и улыбаясь воспоминаниям.

Это был самый счастливый ее год, год, всего лишь год жизни — из тридцати семи лет! Как странно — нужно прожить целую жизнь, взрослую, настоящую, самостоятельную — чтобы понять и восхититься этой малости: у нее был всего лишь год счастья! Целый год счастья.

Джуди — слава ей! — совершила, вероятно, невозможное. Она сделала жизнь маленькой одинокой девочки максимально комфортной и счастливой, но это было что-то не то… что-то отчасти ущербное — ведь обе они знали, что одиноки, что им многого не хватает. Джуди — настоящий, верный друг, отличная тетка, замечательная… К тридцати годам Лили Роуз точно знала, что настоящую семью ребенку заменить не сможет никто. Никто и никогда.

Вся их с Джуди жизнь была борьбой. Джуди принимала на себя все самые жестокие и циничные удары жизни, оберегала Лили, как оберегает кошка своего единственного выжившего котенка. Лили не чувствовала никакой ущербности — но куда деваться от школьных вечеров, на которых в зале сидят родители? От выпускного, где рыдают и сморкаются мамаши, смущенно и горделиво улыбаются отцы, нервно поправляющие непривычные галстуки…

Встреча с Диком произошла достаточно поздно — по общим, нормальным меркам. Тридцать лет — возраст, когда у большинства сверстниц дети уже пошли в школу, а Лили Роуз Чэдвик только-только влюбилась по-настоящему.

Влюбилась так, что света белого не видела. Наверное, они бы и в дешевых мотелях, и на задних сиденьях машины протянули бы не меньше — но то, что Дик тогда привез ее в этот дом, дом его семьи, дом, помнивший дедов и прадедов Дика Хантера… Это дорогого стоило. Это было, пожалуй, покруче обручального кольца. Кольца все друг другу дарят, подумаешь. А тут дом… Дом, если задуматься, — это целая жизнь.

Он ей так нравился, этот старый резной дом, деревянный, стройный, душистый, теплый… Их с Диком спальня была на втором этаже — окна выходили прямо в лес, волнующийся, точно разноцветное море. Он привез ее сюда осенью, когда вокруг царили золото и багрянец, а уехали они отсюда в августе, в душный и жаркий день, с самого утра предвещавший недоброе — не то грозу, не то конец света. Оказалось — конец света…

Лили тряхнула головой, прогоняя морок прошлого. Как странно — всего один день смог перечеркнуть счастье, казавшееся бесконечным.

Она вошла в пустую и темную кухню, привычно — словно и не было семи лет — нашла дверь в кладовую, вошла без страха… Какой-то глухой звук донесся до нее издали, вроде бы из холла. Лили замерла, прислушалась — нет, все тихо.

Она в очередной раз подивилась тому, как на них с Диком подействовал старый дом. Совсем рядом бушевал лесной пожар. Они только что пробежали через лес, спасаясь от огня и смерти, — и вот Лили Роуз спокойно стоит на пороге кладовой, собираясь найти бутылку вина, ждущую их здесь семь лет…

Рефлексы — вещь хорошая и удивительная. Никто не знает, в какой момент они проявятся, и слава богу. Лили Роуз Чэдвик все еще стояла на пороге кладовой, собираясь взять бутылку вина, но ее руки действовали совершенно автономно — среагировав на очередной непонятный звук, они выдернули из-за пояса «беретту», передернули затвор…

Она обернулась и прикрыла глаза — чтобы лучше слышать. Звук закрывающейся двери… ощущение пустоты в доме…

Лили Роуз кинулась обратно по коридору, привычно фиксируя все боковые двери, пустые пространства, темные углы…

Нет и не было никаких семи лет. Есть привычки, въевшиеся в кровь и мозг, потому что от них когда-то — и сейчас тоже — зависела твоя жизнь и жизнь твоего напарника.

Лили Роуз вылетела в холл, прижалась к стене.

Дика в доме не было. Дверь плотно закрыта и, Лили не сомневалась, приперта чем-то снаружи. Бредовый вариант — запер, чтобы она сгорела в полном одиночестве, — отметаем, так что остается только одно.

Дик встретил Тиля Рикмана лицом к лицу.

12

СХВАТКА

Он шел сквозь дым, не видя земли, и потому создавалось диковатое ощущение, что земли под ногами и вовсе нет, есть только зыбкая, потусторонняя дымка, а под ней — под ней, вероятно, ад, и грешники в смоляных пылающих ямах, и Аксель Рикман хохочет окровавленным ртом, в который раз прижимая скальпель к шее Лили…

Дик Хантер не очень любил анализировать собственные поступки, больше полагаясь на инстинкты. Возможно, именно это и спасало ему жизнь в самых рискованных случаях. Сейчас был самый рискованный из них — и Дик не хотел размышлять логически. Ибо никакая логика не позволила бы ему переться за убийцей в замкнутое пространство темного и задымленного сарая. Но Дик не размышлял. Он просто — только никому не говорите, ладно? — устал бояться и ждать удара из-за угла… Появление Тиля Рикмана во плоти — а Дик не сомневался, что это никакой не фантом и не призрак, — означало в любом случае конец этой истории. Да, еще надо бы успеть извиниться перед Лили Роуз.