Сабрина

Дерек, не имея сил противиться овладевшему им порыву, протянул к ней руки и сжал ее лицо в ладонях. В этот миг ему было наплевать, что у него распухли губы и чертовски, при малейшем движении, болят ребра. Притянув ее к себе, он запечатлел поцелуй у нее на лбу, а потом поцеловал в переносицу и в нежную, прохладную щеку.

Она сжала в пальцах рубашку у него на груди.

— Я боюсь, Дерек.

— Я тоже.

— За последнее время так много всего случилось. Я уже не знаю, кто я и куда иду.

Он легонько прикоснулся своим распухшим ртом к ее губам.

— Потом… Ты потом обо всем этом подумаешь, — пробормотал он и поцеловал ее снова.

— Поцелуй удался как нельзя лучше. Сабрина была не в силах поверить, что легчайшее прикосновение губ может нести в себе такую могучую силу.

— Дерек?

— Я знаю. Со мной происходит то же самое. — Он с приглушенным стоном прижал ее к себе.

— Я сделала тебе больно!

— Нет, что ты! Все хорошо! — Он стиснул ее в своих объятиях в надежде, что память тела позволит ему потом спроизвести в своих фантазиях все ее потаенные изгибы. Он будет лежать на койке и вспоминать ее тело, ее запах, ее нежность. Она станет его тайным прибежищем, солнечным краем, куда он будет снова и снова возвращаться мыслями.

Выпустив ее наконец из своих объятий, он разомкнул руки Сабрины, которые лежали у него на шее, и одну за другой поднес их к губам. Его так и подмывало спросить, когда она приедет снова, но он не отважился.

— Я бы тебе позвонил, но все звонки из тюрьмы просушиваются.

— Я могу снова тебе написать.

Дерек представил себе ее послание, написанное от руки пахнущее жасмином, и подумал о том, как будет читать его и перечитывать среди ночной тиши в своей тесной камере. Но потом он подумал об охранниках, в чьи обязанности входило читать почту заключенных, представил себе их мясистые пальцы, прикасающиеся к пахнущим жасмином страничкам, и ему стало тошно. Но не это было самое страшное. Охранники могли рассказать о содержали письма надзирателю или, хуже того, тайному агенту Ноэла Грира.

Дерек знал, что уж кто-кто, но Сабрина никогда не станет работать на Грира, но вот Ноэл Грир, узнав об их с Сабриной отношениях, вполне мог как-нибудь ее использовать, чтобы поближе к нему подобраться. При мысли об этом он похолодел. Он просто обязан сделать все, чтобы оградить Сабрину от малейшей опасности.

— Мою корреспонденцию читают, — сказал он.

— Я постараюсь писать так, чтобы ничем тебя не дискредитировать.

— Нет, Сабрина. Не надо мне писать. Так будет лучше.

— Ты уверен?

Он кивнул.

В другой раз она бы, пожалуй, с ним заспорила. Но он опять выглядел ужасно — как в самом начале, и Сабрина заговорила о другом:

— Если тебе станет хуже, ты кому-нибудь об этом скажешь?

— Мне не станет хуже.

— Дерек… — начала было она, но замолчала. Его взгляд ее завораживал. Он был таким же магнетическим, как и его рот. — Мне пора идти, прошептала она непослушными губами, продолжая смотреть ему в глаза, в которых волшебным образом переливались оттенки серого, серебристого и голубого. — Не знаю, смогу ли я приехать на следующей неделе. Врач предложил новую методику лечения Ники, которую необходимо опробовать.

— Сабрина…

— Она закрыла ладонью ему рот и, прикусив губу, некоторое время всматривалась в его лицо полными слез глазами. Потом приподнялась на цыпочках, поцеловала Дерека в щеку и, резко от него отвернувшись, торопливо зашагала к воротам.

Июнь тащился со скоростью улитки; все это время Сабрина не могла отделаться от овладевшего ею гнетущего ощущения. Лишь в начале июля ей удалось выкроить немного свободного времени, чтобы встретиться с Маурой.

— Оказывается, ты чертовски занятая леди, — сказала Маура, высвобождаясь из объятий Сабрины. — Должно быть, утро ты проводишь в музеях, днем играешь в поло, а вечерами появляешься в ложе оперного театра.

— Так именно я и живу. — Сабрина невесело усмехнусь.

— Должна тебе сказать, — заметила ее подруга со вздохом, — что подобный праздный образ жизни дает о себе знать. У тебя чаще, чем обычно, дергается глаз.

Сабрина ничего не ответила на это и последовала за подругой. До тех пор, пока они не уселись за столик в заставленном кадками с вечнозелеными растениями дальнем углу ресторана, она не произнесла ни слова. Все так же молча Сабрина пригубила холодной воды со льдом, а потом стала неторопливо раскладывать на коленях льняную салфетку. Лишь покончив со всем этим, она заговорила: