Принцесса на вечеринке, Стр. 7

Миссис Хилл не собиралась предложить нам ссуду (если честно, я сомневаюсь, что у нее во­обще есть где-нибудь в заначке пять тысяч, клянусь, я никогда не видела, чтобы она два раза появлялась в одном и том же наряде, при своей учительской зарплате она покупает на удивление много разных свитеров), но зато она выразила готовность показать нам каталоги свечей, которые у нее завалялись.

Серьезно. Она предложила нам свой способ заработать деньги. Торговать свечами, Лилли посмотрела на нее и сказала: — Миссис Хилл, вы предлагаете нам всту­пить в нигилистическую битву между имущи­ми и теми, кто имеет еще больше, как в «Шоко­ладной войне» Роберта Кормьера? Мы только недавно читали этот роман на уроках англий­ского и отлично знаем, что бывает, если кто-то осмелится потревожить Вселенную.

Но миссис Хилл с оскорбленным видом от­ветила, что мы могли бы, не впадая ни в какой нигилизм, заняться продажей свечей и даже устроить конкурс на лучшего продавца.

Но когда я заглянула в каталог свечей и уви­дела, сколько там продается свечей разных ароматов (клубника со сливками, карамель, са­харное печенье!) и цветов, то, признаюсь, и сама втайне испытала социальный нигилизм.

Потому что, если честно, то уж лучше пусть старшеклассники сделают со мной то же, что Оби Ван Кеноби сделал с Анакином Скайуокером из серии «Месть сикхов» (то есть отрежут мне ноги лазерным мечом и оставят меня под­жариваться на берегу озера из раскаленной лавы), чем я буду стучаться в дверь моей сосед­ки Ронни и предлагать ей купить за девять дол­ларов девяносто пять центов свечку « клубника со сливками », отлитую в форме настоящей клубники.

А уж можете мне поверить, старшеклассни­ки вполне способны сделать со мной то же, что Оби Ван Кеноби сделал с Анакином. Особенно Амбер Чизман, которая в этом году выступает с торжественной речью и у которой, хотя она и ниже меня ростом, коричневый пояс по хапкидо, так что она запросто может расквасить мне нос ногой. Конечно, если встанет на стул или если кто-нибудь поднимет ее на руки, что­бы она до меня дотянулась.

В том месте во время заседания студенче­ского совета мне пришлось неловко пробормо­тать:

— Предлагаю отложить вопрос.

К счастью, все присутствующие поддержа­ли это предложение единогласно.

— Наш куратор предложила нам ходить по домам и продавать свечи, — сказала я бабушке.

Я надеялась, что сама мысль о том, что ее внучка торгует восковыми копиями фруктов покажется бабушке такой мерзкой, что она тут же откроет чековую книжку и, не сходя с мес­та, выпишет чек на пять тысяч.

— Свечи?

Бабушка и правда казалась несколько встревоженной. Но, как выяснилось, совсем по дру­гим причинам.

—- Мне кажется, свечи будет легче впаривать ничего не подозревающим коллегам родителя типичного ученика вашей школы в его офисе, — сказала она. Конечно, она была права, только ключевое слово здесь — «типичного». Потому что я, например, не представляю, чтобы мой отец (который сейчас в Дженовии, поскольку там проходит сессия парламента) обходил зал и говорил: «Ну-ка, все дружно, покупаем свеч­ки, деньги пойдут на нужды школы, где учится моя дочь. Кто купит больше всех свечей, авто­матически получит рыцарское звание».

— Я буду иметь это в виду, — сказала я. — Спасибо.

Потом она снова завела разговор про этого Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Третьего и про то, что в следующую среду она собирает­ся устроить грандиозный благотворительный вечер по сбору средств в поддержку фермеров Дженовии, выращивающих оливы (кстати, они сейчас бастуют з знак протеста против новых правил Евросоюза, которые дают супермарке­там слишком много возможностей влиять на цены). Она хочет произвести впечатление на создателей архипелага Мир и на других участ­ников торгов своей невероятной щедростью (ин­тересно, за кого она себя принимает? За Святую Амелию Дженовийскую?).

Бабушка считает, что после этого меропри­ятия все будут просто умолять ее поселиться на искусственном острове Дженовия, а бедняга Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Третий останет­ся с носом.

Для бабушки все это, конечно, прекрасно. Я имею в виду, что у нее скоро будет свой собственный остров, на который она всегда может сбежать. Но мне-то куда скрыться от гнева Амбер Чизман, когда она узнает, что ей придется произносить торжественную речь не с трибуны Элис-Талли-холла, а стоя за стойкой салат-бара в «Стейкхаусе» на Западной 23-й улице?