Я живу в этом теле

Все сроки прошли, но Лена не звонила. Самолет за это время уже трижды бы облетел вокруг этой планеты. Я даже пытался сказать себе, что мне на самом деле до этих двух существ, ведь с одной я всего лишь однажды гнездовался, а второе – производное от этого гнездования. Даже не я гнездовался, а это тело, в котором я живу!

Черт, я в самом деле пророс в него всеми жилками. Вернее, это он пророс в меня всеми звериными инстинктами. И те меня бросают из стороны в сторону, начиная от простейшего коитуса до вот этих ох каких интеллигентских метаний… что тоже скорее всего простейший инстинкт Сверхсущества. Сделан крохотнейший шажок – очередной! – по усложнению своей структуры, что я гордо называю сверхразумностью!

– А почему нет? – сказал я вслух и подумал, что стоило бы, как Робинзону, завести хотя бы попугая. Я среди людей все равно как на необитаемом острове. – А почему нет, если этот крохотнейший шажок – я?

Три окошка пошли волнами, на одном зажглась крохотная надпись: «Не забудьте выключить телевизор». Я смахнул их, зато остальные сделал крупнее, в награду за то, что не спят и ночью.

На одном тяжело зашагали рептилии, я переключил звук, за кадром растекся бархатный голос популяризатора от науки, вальяжно рассказывающий, почему и как погибли динозавры.

Я поймал себя на том, что начинаю прислушиваться. Ведь все, что до сегодняшнего дня… до возникновения меня в этом существе, было сказано наукой, религиями, культурой и всеми прочими видами человеческой деятельности, не отвергается… вовсе нет, а служит надежным фундаментом для нового скачка вперед. Или вверх.

Так же, как и это объяснение внезапной гибели динозавров. А настоящая причина в том, что динозавры полмиллиарда лет правили миром, сами уже не развиваясь и не усложняясь. Но главное – не давали развиваться другим. И тогда Сверхсущество слегка шелохнулось… нет, это слишком, оно смутно ощутило некое неудобство, некое недовольство. Ощутило как бы потребность слегка почесаться, что ли. Словом, что-то сделать чисто инстинктивное, после чего зуда не станет. И вот в глубинах космоса неспешно сформировалась комета размером с астероид… или уже готовая слегка изменила курс, прошла пару раз навылет сквозь систему некой крохотной желтой звездочки, словно примеривалась… так это с интервалом в два-три миллиона лет, а в третий раз попала все-таки в этот крохотный глиняный шарик, что мечется с безумной скоростью по сложнейшей траектории вокруг Солнца, а вместе с ним мчится сквозь рукав галактики.

И вот уже на руинах мира динозавров возник мир млекопитающих и почти сразу же – человеков. Для Сверхсущества это мгновения. Ведь галактические сутки содержат в себе что-то около трехсот миллионов лет, а о вселенских страшно и подумать, не то что вышептать…

Звонок раздался почти под утро. Я метнул пальцы к трубке, перед глазами встал образ Лены, испуганной и дрожащей, к ней прижимается сонный Галчонок…

– Алло?

– Егор, это я, – донесся слабый голос. – Мы в Шереметьево… Только что прилетели! Была еще одна посадка для дозаправки… Егор, как ужасно! Мы все слышали по радио…

Железные обручи, что стягивали грудь и мешали дышать, лопнули с металлическим звоном. Воздух хлынул в легкие с такой мощью, что я закашлялся, как под струей водопада.

– Лена, – прохрипел я. – Как хорошо… Доберешься сама? Или встретить?

– Ты что? – пропищало слабо сквозь шорохи. – Здесь автобус довезет прямо к дому. Через сорок минут будем у себя.

– Как хорошо! – повторил я. – Как хорошо…

В мембране щелкнуло. Я только с третьей попытки попал трубкой в ее ложе, весь сразу отяжелевший, с недостатком кислорода в тканях, с тяжелой головой, откуда распухающий мозг едва не вылезал через уши.

Уже на алгоритмах завалился на постель. У нас всех, проплыла вялая мысль, в каждом человеке, смутно дремлет это ощущение общности со всем миром и особенно с другими людьми. К чему это я? Ага, с самкой Леной и ее… детенышем моего разумоносителя уже решено, там благополучно, мысль уже на издыхании все же упорно возвращается к поразительному откровению… Откровению ощущения общего организма. Это смутное чувство общности еще с первых проблесков сознания инстинктивно не давало чему-то, какой-то части нас самих исчезнуть без следа… Плоть исчезала, против этого факта не попрешь, все видят, как мертвяков черви едят, а потом даже обглоданные скелеты в пыль, но что-то… нечто… по твердым убеждениям всех племен, народов и наций – в зверей, птиц, рыб, насекомых, даже в деревья и камни. Не сговаривались же между собой древние египтяне и дикие викинги, майя и аборигены Австралии? Но у всех нечто от человека оставалось, эту часть называли душой, эта часть оставалась жить и потом…