Чародей звездолета «Агуди»

В недемократических – таких просто выселяют. Ссылаясь на законы, придумывая на ходу новые, а если нет, то на волю населения, а что закона еще нет, так потом примем, все же ясно: чужаков нам не надобно.

Пока ясно всем одно: время халявы для переселенцев заканчивается. Еще не закончилось, но заканчивается. И не только для переселенцев. Даже в странах Запада, где о демократии на каждом шагу, где захлебываются в болоте политкорректности, и то пытаются как-то одомашнить не желающих европеизироваться мусульман.

И в то же время то ли сволочи, то ли тупари, то ли продажные твари от науки, но эти гады постоянно твердят, что демографический всплеск вот-вот кончится, что он всегда кончается, как только «люди начинают хорошо жить». Это успокаивает, это та ложь, которую жаждем услышать, которой охотно верим и которую с удовольствием повторяем другим, как байки о бермудском треугольнике, чудесных исцелениях, ясновидении, сверхтайнах египетских пирамид и древних звездолетах.

Эту глупость я слышу уже лет сорок и сам послушно твердил это дома, соседям, даже студентам, что совсем уж непростительно. Что делать, мы доки в своих областях, но в других мы верим на слово признанным авторитетам. Но ни фига, в Арабских Эмиратах жизнь намного богаче, чем в Штатах или в Голландии, но семь детей на семью – средняя цифра. Религия, вера и обычаи посильнее хорошожитийного фактора. Это видно невооруженным глазом, это заметно каждому, об этом говорят на кухнях… как раньше говорили на советских кухнях, перемывая кости Советской власти, так сейчас говорят на кухнях всего мира, но, увы, даже сейчас, мать вашу перетак, все еще не говорят на всемирных форумах.

Демографический всплеск не заканчивается, как бы мы этого ни желали. Как бы ни жаждали всеми фибрами души. Как бы ни уверяли в этом друг друга. Мусульманский мир расширяется стремительно и будет расширяться. У них другой менталитет. К счастью, другой. Для себя к счастью, а вот для нас – это смерть. И очень быстрая, не отмахнешься, не переложить эту проблему на плечи подрастающих детей.

Первыми пришли Босенко и Павлов, почтительно раскланялись, приложились к рукопожатию и тихохонько уселись на свои места, глядя на меня круглыми от любопытства глазами. Я додумывал о мусульманском мире, вздрогнул, в кабинет вдвинулся широко улыбающийся Громов, но тут же лоб военного министра пересекла грозная щель, брови сдвинулись, он пророкотал, как взбирающийся на горку танк:

– Дмитрий Дмитриевич, я щас пер мимо мэрии, просто опупел! У них там на анфасе… или фронтоне – как правильно?.. такой огромный щит с мужиком на коне… Что за хрен, спрашиваю, а мне хрюкают, что это римский служащий, в римской армии дослужился до младшего унтера. Никакими воинскими талантами не отличался, ни в чем себя не проявил. Уже под конец жизни, приняв христианскую веру, не стал от нее отказываться, за что и был укорочен на голову. Вот и вся его заслуга. Может, наш мэр – шпион? Какого хрена юсовца взял покровителем Москвы?

Тон был нарочито ернический, в ответ Павлов сказал преувеличенно серьезно:

– Этот хрен на коне еще и покровитель всей русской армии. Не знали?

– Правда? – удивился Громов. – Тогда понятно, почему у нас… мать-перемать, такое! Дневнеримлянина в покровители, надо же такую дурь…

Павлов добавил коварно:

– Может быть, тот римлянин на коне и Спартака распял?

– И Христа? – ввернул Босенко.

Громов отмахнулся:

– Да Христа пусть, свои разборки, но за Спартака я бы любому пасть порвал… Нет, не он, обоих распинали легионеры. Что значит, портяночники, пехота. Вот это, скажу вам, были стойкие ребята. А римская конница – тьфу. Молодец, конечно, за убеждения надо стоять, но таких были тысячи, миллионы! Не понимаю, за что серого римского американца избрали покровителем Москвы, армии? У нас что, своих нет? Почему этот на хреновом коне… не спорьте, в Риме самая хреновая в мире конница, спросите у Мельниковой!.. а не князья Святослав, Невский, Донской, Рюрик, Пожарский?.. Они тоже на конях. На белых, если это важно. А уж подвиги у них не липовые. Это не ящерку копьем. Не понимаю!

Он разводил руками, глаза серьезные, даже чересчур, и голос подчеркнуто напористый, скалозубистый.

Министры прибывали уже группами, заходили, рассаживались, Новодворский, как всегда, в окружении своей группы, что нацелилась на более высокие места в правительстве, Сигуранцев вошел все такой же подтянутый, кавалергардский, пожал руки Забайкальцу и Громову, поинтересовался у Новодворского: