Чародей звездолета «Агуди»

– Демократию погубит политкорректность, – сказал я громче, закрепляя позиции, – сами разбирайтесь, кто ее больше продвигает: враги демократии или просто дураки, повторяющие за врагами красивые лозунги, но политкорректность рушит общество. Если хотим остаться демократами в демократическом обществе, мы должны встряхнуться. Подтянуться. Демократия прогнила… нет, не сама по себе, а из-за умело вброшенного какой-то сволочью тезиса о политкорректности. Сама по себе демократия – крепкий и быстроходный корабль, надо только периодически чистить от налипших ракушек. Ракушки опасны не тем, что замедляют ход корабля и утяжеляют, они разрушают днище. Незаметно, снизу, потихоньку, из-под воды, корабль вроде бы еще на плаву, но уже обречен… мы еще успеваем почиститься! Возможно, успеваем.

– Почиститься, – выкрикнул тот же голос, – это массовые расстрелы?

– Как вам жаждется расстрелов, – упрекнул я. – Конечно же, расстрелы – самое простое решение, но в нашем сложном обществе простота хуже воровства. Чиститься придется во всем, начиная с идеологии, а заканчивая уже…

– Расстрелами?

Они смотрели требовательно, я сказал тяжелым голосом, изо всех сил старался, чтобы он не дрогнул, чтобы в нем звучала твердость, непреклонность, решимость идти по выбранной дороге до конца, идти, несмотря ни на что, ибо, когда человек смертельно болен, когда врачи от него отказываются, он должен либо умереть, либо… бороться сам:

– Да, расстрелами. Не будем лицемерить, хорошо? Вы прекрасно видите, что у нас спина трещит под горой мусора, который тащим.

– Что вы называете мусором?

– То же самое, что и вы, – ответил я. – Но я решился вопреки политкорректности назвать мусор мусором. Это нелегко, признаюсь. Это как дурака назвать дураком вместо корректного: «человек, мыслящий нестандартно». Я вас призывал забыть про такие старые понятия, как коммунизм, фашизм, тоталитаризм, как забыли… вернее, оставили историкам, особенности рабовладельческого или феодального строя. Любой термин, будь это «фашизм» или «демократия», загоняет вас в очень узкие рамки. И заставляет двигаться в очень узеньком коридоре. Шаг вправо или влево – уже выходите за рамки своей партии, ваши камрады начинают смотреть на вас косо, как на отступника. Потому я обращаюсь к вам, как к просто свободным и мыслящим людям, которые хотят сохранить свою свободу и право мыслить свободно, не загоняя мышление в узкие рамки.

– А вы не загоняете?

– Ребята, – заговорил я, – о демократии многое можно сказать, но скажем лишь то, что относится непосредственно к вам. К студентам, будущим ученым. Сколько за последние годы выделено средств на науку?.. Скажем, на такие фундаментальные направления, как звездная астрономия, создание ультрамикроскопов для исследований тайн микромира? На изучение и совершенствование тампаксов – в десятки раз больше! Это нонсенс, что академик, создавший новый сорт стали и тем самым сэкономивший человечеству триллионы… да-да, триллионы долларов!.. получает зарплату в сотни раз меньше, чем рядовой клерк в процветающем банке или средний инженер по производству олвейсов с крылышками! Это было, но так отныне не будет.

Кто-то прокричал:

– Сказочки!

На него зашикали, я увидел на лицах жадную заинтересованность.

– Извините, ребята, – продолжал я, – но с таким пережитком прошлого, как демократия, покончено окончательно. Тихо-тихо, я понимаю ваше желание свергнуть диктатуру, но… позвольте объяснить. Давайте заглянем в корни, хорошо? Демократия – власть народа по-древнегречески. Идиоты – на том же древнегреческом «простые люди, люди без образования». То есть вы уже почти не идиоты, вы скоро получите дипломы, но основная масса избирателей – идиоты, то есть люди без образования, простые люди. Люди, от которых зависит, кому быть во главе государства, кому вести его дальше к звездам или к огороду. Конечно же, простой народ на звезды не смотрит, те на огород с его редисочкой никак не влияют, так что в президенты выберут такого же идиота, который пообещает все внимание и всю мощь огромного государства направить на их огороды, на их благосостояние, на обустройство их уютного клозета с подогревом.

– А что, это плохо?

– Хорошо, – отмахнулся я, – но этого желала бы и свинья, получи она возможность разговаривать. Неужели человек ничем от свиньи не отличается?

Кто-то прокричал:

– А может, свинья как раз и задумалась бы о проблемах бытия?