Экспансия

Справа громыхнул стул.

Над столом многообещающе поднялась Климова Юлия Павловна, директор школы, глава системы образования анклава.

Ну, все, амбец. Сейчас начнется. Все знают, как эти две фурии относятся друг к другу. В такие минуты хочется искренне пожалеть Командора.

— Алексей Александрович… Я категорически против попыток служб и подразделений организовывать так называемые «учебы» своими дилетантскими силами. Некоторые считают, что обучение заключается в наладке людей-роботов. Некоторые не понимают, что образование есть целый комплекс мер, направленных на…

Но Сотников, заметив, как стремительно наливаются кровавым прищуренные глаза главврача, поступил в высшей степени мудро:

— Достаточно, девочки! Брейк.

«Девочками» этих двух матрон в анклаве позволительно называть всего трем лицам: Сотникову, Грише и Гоблину. Этим двум неандертальцам женщины вообще многое позволяют. Честно, не понимаю этого феномена.

— Через полтора часа после совещания обе ко мне. Там и осудим. Все, садитесь обе. — Командор довольно потер руки и улыбнулся. — Продолжим. Кто следующий?

Вот и что мне тут делать?

Я в прошлый раз тоже решил выступить, ага. Больше не буду. Даром что начальник, а как были мы вдвоем со Степом, так и остались, штатное расписание не изменилось. А разъездной мастер мне позарез нужен. Ну вот и решил попробовать. Такого успел наслушаться за тридцать секунд обсуждения, что забил и забетонировал.

Пойду-ка я отсюда…

— Алексей Александрович, у меня связь с франками через семь минут, разрешите?

Сотников рассеянно скользнул по мне взглядом, кивнул. Вот и отлично!

На таких совещаниях, как мне кажется, ничего делового не придумывается. Придумывается и решается после. Теперь я в этом твердо убежден, особенно после случая двухмесячной давности, когда наш комфлота капитан Коломийцев в кои веки попал на совещание к Сотникову. Обычно его на таких мероприятиях не бывает, дергают не чаще раза в три-четыре месяца, счастливый человек. Правда, недавно капитана опять приглашали, когда решали судьбу ограбленного зусулами немецкого пароходика, — без деда, естественно, такого вопроса не решить.

И вот на том зимнем совещании Дугин в который раз поднял вопрос о судьбе злосчастного токарного станка, утопленного прошлым летом. Главный механик постоянно переживал по утраченной металлообрабатывающей единице, все планы строил, правда, вспоминал о станке лишь тогда, когда в производственных планах появлялись окна.

«Утопленник» — больной вопрос для главмеха, вопрос чести, а не рациональности. Только вот усложнял он все, как мне кажется. Дугин по-серьезному решил подойти: искал среди населения ныряльщика-аквалангиста, придумывал водолазный колокол, попутно получая пенделей от Главного за намерение утопить еще и человека. К капитану Дугин не обращался: у них не то чтобы контра, а такое своеобразное соперничество «все знающих». Вот и ходил эпизодически с заявками подводного оборудования, надувных понтонов, супербуев и прочего интересного. Но Сотников неизменно отказывал, соотнося такие «канальные» затраты с весом станины небольшого станка — а большего там вряд ли обретешь, очень многое нужно будет менять. Дугин не сдавался, уверяя, что главное — зацепить станок, а там уж он как-нибудь его поднимет. Только дайте ему то, и это, и людей еще. Умелых.

Слушал Коломийцев, слушал, а потом и говорит:

— Женя, с тебя три бутылки хорошего вискаря, и я этот станок зацеплю. И трос на берег положу. Цеплять будем сейчас, зимой, пока вода чистая. Скоро в верховьях таять начнет.

Сотников с большим интересом посмотрел на капитана «Дункана». Командор человек азартный, такие заявы, как и многие, любит. Дугин пожал плечами, хмыкнул, вопросительно посмотрел на шефа. Шеф кивнул.

— Сделаем, Владимир Викторович.

На время операции по подъему борт «Дункана» был закрыт для всех. Кроме меня.

Я теперь как бы летописец, первый новый краевед. Обещаю написать Книгу по истории анклава, Летопись, самому страшно за такое слово, писать-то лень. Но на «цифру» фиксирую, что успеваю, коплю материал. Так что меня дед пустил.

На реке был собачий холод, пробирало даже через домашний свитер со Штучного и теплую куртку, предоставленную ребятами. В общем, намучились и замерзли — ужас. Пока Коломийцев с Корнеевым чертили-обсуждали какую-то приспособу, мы с Климом на ялике пошли к бую, поставленному еще в день той великой драмы, — длинной жердине с привязанной к ней большой ярко-оранжевой канистрой. Задача — с лодки высмотреть лежащий на дне станок, наполовину занесенный песком и илом: не затянуло ли? Ну мы не от большого ума — давай головы в воду окунать: открываешь глаза и смотришь. Вода чистая, но холодная страшно! До сих пор стыдно вспоминать, как только не заболел…