Воспламеняющая взглядом

– Свяжитесь с ним сегодня же. Сразу как вернетесь.

– Связаться с Паком, ну да. Я только что об этом подумал.

– Скажете ему, что я должен лететь не в субботу, а в среду. Четыре дня – невелик выигрыш, лучше бы три недели, но развязка стремительно надвигалась. Игра перешла в эндшпиль. Хочешь не хочешь, с этим надо считаться. Он не хотел – не мог – допустить, чтобы Чарли лишний день находилась в руках этого Рэйнберда.

– Не в субботу, а в среду.

– Да. И еще скажете, что вы тоже летите.

– Тоже лечу? Но я...

Энди дал посыл. Сильный посыл, хотя это было болезненно. Кэп дернулс за рулем. Машина едва заметно вильнула, и у Энди промелькнула мысль, что он делает все, чтобы породить эхо в голове Кэпа.

– Ну да, тоже лечу. Я лечу с вами.

– Так-то оно лучше, – жестко сказал Энди. – Дальше... как вы распорядились насчет охраны?

– Никаких особых распоряжений, – сказал Кэп. – Ваша воля подавлена благодаря торазину. К тому же вы выдохлись и уже не воспользуетесь даром внушения. Он давно дремлет.

– Разумеется, – согласился Энди и невольно потянулся ко лбу; рука его слегка дрожала. – Я, что же, полечу один?

– Нет, – поспешил ответить Кэп. – Я, пожалуй, тоже полечу с вами.

– Само собой. Ну, а кроме нас двоих?

– Еще два агента, они будут работать стюардами и заодно присматривать за вами. Порядок, сами понимаете. Вклад нужно охранять.

– С нами летят только два оперативника? Вы уверены?

– Да.

– Плюс экипаж.

– Да.

Энди глянул в окно. Позади полдороги. Наступил решающий момент, а голова уже так болит, что он, того гляди, упустит что-то важное. И весь карточный домик рассыплется.

Чарли, повторил он про себя, как заклинание, и постарался овладеть собой.

– Капитан Холлистер, от Виргинии до Гавайских островов путь неблизкий. Самолет будет дозаправляться?

– Да.

– Где же?

– Не знаю, – безмятежно ответил Кэп.

Энди едва удержался от того, чтобы не заехать ему в глаз.

– Когда вы будете говорить с... – Как его зовут? Он лихорадочно рылс в своем уставшем, истерзанном мозгу и наконец нашел. – Когда вы будете говорить с Паком, выясните, где намечена дозаправка.

– Да, выясню.

– Пусть это всплывет в разговоре как бы само собой.

– Да, я выясню, где намечена дозаправка, это всплывет в разговоре как бы само собой. – Он уставилсся на Энди с задумчиво-мечтательным выражением, а Энди подумал: вероятно, этот человек отдал приказ убить Вики. Так и подмывало сказать: нажми на акселератор и врежься в опору этого моста. Но есть Чарли. «Чарли! – мысленно сказал он. – Надо продержаться ради Чарли». – Я говорил вам, что Пак делает подрезки? – доверительно спросил Кэп.

– Да. Говорили. – Думай! Думай, черт возьми! По всей вероятности, в районе Чикаго или Лос-Анджелеса. Но, понятное дело, не на гражданском аэродроме вроде «О'Хэйр» или «Л. А. интернэшнл». Дозаправка будет производиться на воздушной базе. Само по себе это ничем не грозило его шаткому плану – хватало других угроз, если он узнает место посадки заранее.

– Хорошо бы вылететь в три часа дня, – заметил он Кэпу.

– В три.

– Проследите, чтобы этого Джона Рэйнберда поблизости не было.

– Отослать его? – обрадовался Кэп, и Энди точно током ударило: Кэп побаивается Рэйнберда... нет, боится!

– Да. Куда, угодно.

– Сан-Диего?

– Хорошо.

Ну вот. И последний ход. Сейчас он его сделает; впереди уже виден зеленый знак-отражатель – поворот на Лонгмонт. Энди достал из кармана брюк сложенный листок бумаги. Да так и оставил его до поры на коленях, держа большим и указательным пальцами.

– Скажите агентам, которые летят с нами на Гавайи, чтобы они встретили нас на воздушной базе, – объявил Энди. – В Эндрюсе. До Эндрюса мы поедем без них.

– Да.

Энди набрал в легкие побольше воздуху.

– И еще с нами полетит моя дочь.

– Девчонка? – впервые Кэп по-настоящему разволновался. – Девчонка? Но она опасна! Она не должна... мы не должны...

– Она не была опасной, пока вы не начали производить над ней свои опыты, – ожесточился Энди. – Короче, она летит с нами, и чтоб вы больше не смели мне возражать, вы меня поняли? На этот раз машина вильнула сильнее, а Кэп застонал.

– Она полетит с нами, – с готовностью повторил он. – Я больше не посмею вам возражать. Больно. Больно.

НО МНЕ ЕЩЕ БОЛЬНЕЕ.

Когда он снова заговорил, его голос, казалось, прорывался откуда-то издалека, сквозь набухшую кровью сеть боли, что неумолимо стягивала его мозг.