Сердце ночи

— «Не смоют любовь ни ссоры, ни версты.

Продумана, выверена, проверена.

 Подъемля торжественно стих стокоперстый,

клянусь - люблю неизменно и верно!»^[12]

— Как хорошо! — восторженно заметил Грer, заглядывая в газету.

—  Мы еще нашего редактора в заводской комитет вызовем! - с угрозой произнес Василек. — Это же разложение масс!

—  Почему? — искренне удивился Грег.

—  Потому что товарищ Маяковский выставляет на первое место чувство любовь, - сурово проговорил Василек и шмыгнул носом. — А массы должны всегда стремиться исключительно к любви к нашей коммунистической партии. Это должно быть впереди. А потом уже все эти мещанские нежности.

— Я от тебя с ума сойду! — со вздохом сказал Грег и быстро пошел по улице.

Василек засеменил рядом. Он был на голову ниже Грега, приземистый с короткими кривоватыми ногами, и успевать за широким шагом приятеля ему, видимо, было довольно трудно.

—  Вот и ты совсем голову потерял от Зины! — после паузы сказал Василек. — Но в ней я уверен! Она у нас идейный товарищ!

— Ты о чем? — с недоумением поинтересовался Грег и даже остановился.

—  Зина вчера на комсомольском собрании, зря ты не появился, вынесла на обсуждение твои мещанские стихи, которые ты ей без конца пишешь.

—  Врешь! — не поверил Грег и схватил Василька за воротник, притянув к себе. — Она не могла! Это наше с ней личное дело!

—  Это дело, прежде всего, нашей заводской комсомольской ячейки, - твердо произнес Василек и вырвался из цепких пальцев Грега.

Он отступил на шаг, покопался во внутреннем кармане куртки и достал смятый листок.

-Девушка в синем берете

 На золотых волосах,

Ты за поэта в ответе,

В сердце его боль и страх!

Девушка в синем берете,

Взгляд твой сильнее слов.

Выстрелом «нет!» в ответе,

Только в глазах — любовь... —

с выражением прочитал Василек. - Твое? - строго спросил он Грега.

Тот молча кивнул. Затем выхватил лист из рук Василька и разорвал его.

— Я рад, что ты сам все понимаешь, — более мягко заметил тот. - Зину вчера все осуждали за то, что она плохо объяснила тебе всю гнилую суть твоего чувства. Она клялась, что уже несколько раз серьезно говорила с тобой, но все безрезультатно. Но раз ты сам уничтожил эти стишки, то я рад, что мне не придется еще раз проводить с тобой разъяснительную беседу.

— Я порвал стихи исключительно из-за того, что они сейчас показались мне ужасно плохими, — хмуро заметил Грег. — Видимо, я бездарен!

— Неправда! — с уверенностью сказал Василек и похлопал его по плечу. — Ты написал отличные строки для майской демонстрации. Помнишь, про красоту труда? Мы даже на транспаранте их несли. И все тебя поздравляли! Просто темы выбирай хорошие и нужные для людей. Все эти пережитки, нежности да мечты только умягчают сознание, делают нас безвольными.  А ты там еще про какой-то страх, про боль написал. Это вообще недопустимо! И правильно Зина забила тревогу и вынесла тебя на обсуждение. А то сейчас модно стало про Любовь писать, про чувства всякие буржуазные.

—  Много ты понимаешь! — явно разозлился Грег и вновь зашагал по улице. — Вот погоди, еще сам влюбишься! Тогда меня вспомнишь!

—  Я?! — искренне изумился Василек и даже расхохотался.

Затем достал папиросу и закурил.

— А что ты, не человек? — резонно заметил Грег.

—  Мне маманя в нашей деревне уже подыскала невесту, — сообщил он. — Клавочкой зовут, я ее сызмальства знаю. Она дояркой работает. Вот весной свадьбу сыграем, сюда ее перевезу, на наш завод устрою. А там и в школу ФЗУ пойдет, специальность получит. И все понятно!

— Так ты ее любишь или как? — поинтересовался Грег.

—  Между нами есть симпатия, — ответил Василек. — Идеалы у нас одни. Для создания семьи этого достаточно. И никаких вам болей, страхов, любовей! Ничто не должно отвлекать от строительства коммунизма! Как сказал тот же Маяковский: «Стойте же стойко, рабочий, крестьянин, красноармеец! Покажите, что Россия сильна»^[13]. Вот это идеал! Вот как жить нужно!

— А от меня-то ты что хочешь? — раздраженно спросил Грег.

— Чтобы и ты курс взял на такие стихи! - запальчиво ответил Василек.

Они в этот момент вышли к площади. Я узнала здание Политехнического музеи. Возле входа была целая толпа.

—  Вот народу-то собралось на диспут о лирической поэзии! - радостно заметил Василёк - Сейчас жару зададим! Скоро начало. Вон я и Зину вижу с нашими ребятами. Можешь сейчас перед всеми оправдаться, Гришаня! — добавил он.

---