Поцелуй ночи

«Что это? — удивилась я, наблюдая за ним. — Я словно очутилась в какой-то старинной картине. Господи! Да мы не иначе как в XVI веке! Это что, еще до превращения?»

Я не знала, что и думать. Это явно был Гарц, выглядел он как обычный парень, простоватый на вид и точно не из высшего сословия. Обстановка комнаты соответствовала тому времени и социальному статусу Гарца, он был сыном плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило, что я нахожусь в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и основательный книжный шкаф, плотно уставленный томами, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, воска свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Воздух в комнате казался затхлым.

Я подошла и заглянула Гарцу через плечо, хотя не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык XVI века. Однако смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом был мне ясен. Гарц пытался написать свою биографию, вернее, автобиографический роман, что меня удивило: он был известен как поэт, к тому же узкой тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло, иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.

Я увидела наверху страницы надпись крупными неровными буквами «Альберт Хольц». Но эти имя и фамилия были зачеркнуты, и ниже стояло «Рубиан Гарц». Слева мелкими буквами: «Посвящается моей единственной и вечно любимой Эльзе». Дальше шло название: «Как я стал вампиром». Но и оно было зачеркнуто и заменено на другое: «История моей любви».

«Разумно. Хорошо, что исправил, — подумала я. — Неосторожно выносить в заглавие слово «вампир». Хотя и писать об этом вообще не стоило. Но ведь он пишет!»

Гарц как раз закончил первую страницу, отложил ее в сторону и взял чистый лист. Я осторожно склонилась над текстом, поэт по-прежнему меня не видел. Я начала читать.

«Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Не буду здесь писать о моем детстве, оно было довольно обычным. Перейду сразу к юношеским годам.

В моей семье из поколения в поколение передается одно предание. Оно гласит, что все самоубийцы нашего рода непременно превращаются в вампиров. Это происходит из-за проклятия, которое наложил на нас один из предков. Предание передается устно, и я решил записать его в назидание потомкам».

Дойдя до этого места, я вздрогнула. На род Грега тоже было наложено подобное проклятие. Я стала читать с удвоенным вниманием.

«Это произошло, как рассказала мне прабабушка, еще в IX веке. Один из моих предков по имени Жерве имел большую семью. Он жил во Франции, в городе Труа, тогдашней столице Шампани, имел мастерскую по производству витражей и был довольно зажиточным. Но кто-то словно навел порчу на семью. Два его сына и юная прекрасная дочь покончили жизнь самоубийством. Вначале старший повесился в сарае во дворе и не оставил никакой записки. Жерве долго горевал и молча сносил позор, а через два года младший утопился в пруду. Все думали, что это несчастный случай, но когда нашли тело, увидели, что к шее привязан камень. Тщательно обыскав комнату сына, Жерве нашел записку, которая гласила: «Простите меня, родные! Но жизнь больше не имеет смысла без моей любимой». Как выяснилось, его недавно оставила возлюбленная. И слабый юноша не смог справиться с горем. Все дети Жерве отличались необыкновенной чувствительностью. Это передалось им от матери. Жерве женился на ней, когда ей было шестнадцать лет. Она работала вышивальщицей парчовых риз при церкви. Была очень скромна, набожна и в то же время чрезвычайно эмоциональна. Жерве пытался повлиять на супругу, как-то изменить ее характер, но она сразу начинала плакать и замыкалась в себе. И все их дети на удивление походили характером на нее. Даже совсем маленькие мальчики-близнецы, которым было всего по три года, тоже часто плакали, капризничали и впадали в меланхолию, несвойственную маленьким детям».

На этом страница заканчивалась. Я видела, что Гарц дописывает вторую, и с нетерпением ждала, когда он и ее отложит в сторону. И вот он закончил и взял следующий лист, а я с любопытством продолжила читать.

«После смерти старших сыновей Жерве глаз не спускал с 15-летней дочки. Но и ее не уберег. И как он не уследил за ней? Влюбленные девушки умеют скрывать свои тайны настолько хорошо, что и ангел не догадается. Гуляя в саду, она через ограду заметила юношу, который внимательно наблюдал за ней. Тот подошел. Они разговорились. Юноша стал приходить к ограде чуть ли не каждый день. Унаследовав чувствительность своей матери, девушка мгновенно влюбилась. А через какое-то время выяснилось, что он женат. В мастерской Жерве применялась новая техника изготовления витражей, а именно цветное протравливание. Для него использовалась плавиковая кислота. Обезумевшая от горя девушка выкрала из мастерской отца эту кислоту, закрылась в своей комнате и выпила ее. Умерла она в страшных мучениях. Самоубийц хоронили за чертой кладбища. Никто из друзей Жерве не пришел на похороны. Жена лежала дома в беспамятстве. Совершив погребение, Жерве заплатил могильщику и отпустил его. Он сидел возле могилы дочери в полном одиночестве, пока не стемнело. Рыдал, закрыв лицо руками, а затихнув, смотрел на уже осевшие холмики, под которыми покоились два его сына. Когда взошла луна, Жерве словно помешался. Он встал, простер руки над могилами и громко произнес: «Да будут прокляты самым страшным проклятием все члены моего рода, которые только помыслят уйти из жизни добровольно. Пусть их тела после совершения этого самого ужасного из смертных грехов никогда не знают упокоения, пусть превратятся они в исчадия ада, бродят по земле в мерзком облике кровососов, существуют в муках и служат предостережением для всех моих родных по крови. Да будет так!»