Магиня для эмиссара

И можно ли как-нибудь его развинтить без опасности для жизни?

Устроив у себя в комнате Соль и покормив дочку с ларрой, занялась постельным бельём. Ссэнасс ходила за мной хвостом, с интересом тыкаясь во все углы. Потом запрыгнула на шкаф и исчезла в потолке. Понятно — отправилась исследовать чердак.

Я пошла на кухню. Холт потоптался вокруг, потом неожиданно поцеловал меня в щёку — я удивилась, до сих пор такие нежности в ходу у нас не были — и сообщил, что уходит по делам. Ведь правильный педант-инспектор должен потребовать свои бумажки сразу по приезде и постараться в кратчайшие сроки надоесть всем так, чтобы эти все сделали всё мыслимое и немыслимое, лишь бы отвязаться от докучливого зануды.

И, уже стоя на пороге, поинтересовался напоследок, всего ли мне хватает? Не надо ли чего-нибудь купить для меня, Соль или дома?

Я сглотнула. Андреас отучил меня обращаться за помощью. А тут мне её предложили. И как поступить? Несомненно, приятно. Но должен ли хозяин сам ходить за покупками? Или это — забота служанки? Попыталась вспомнить, как вёл себя Холт в Салерано. Вроде там на рынок или по магазинам он не рвался. Значит, это предложение лично для меня. Но, наверное, стоит отказаться, объяснив, что я не хочу рушить наши легенды. Только надо это сделать так, чтобы дать понять, что я оценила его любезность, что мне она приятна и что я с радостью буду прибегать к его помощи в будущем.

Начала я с того, что подошла к мужу, закинула руки ему на плечи и сказала то, что думала:

— Главное, возвращайся быстрее сам.

В результате меня поцеловали снова. Уже не в щеку. А потом прижали к стене, и через минуту мы оба дышали так, будто три раза обежали вокруг Сафрины по кругу.

— Знаешь, мы же впервые с тобой действительно наедине. Одни во всём доме. Ты и я. Си-та-а…

— Ох, Рейн…

— Не знаю, как мы будем жить. Не знаю, как я выдержу…

Его губы обжигали мою шею, а рука комкала юбку, задирая подол выше и выше. Я запустила пальцы в его волосы, чувствуя, как колотится сердце и подгибаются колени. Внезапно он отстранился:

— Прости. Мне нужно идти. Вернусь через пару часов. Запри за мной дверь!

И сбежал.

Вздохнув, я отправилась в ванную. Решила, что нагрею воду и вымоюсь с дороги. И искупаю Соль. А потом сяду и напишу список того, что нужно купить. А завтра с утра пойду на рынок. Давно я там не была!

Холт вернулся, как и обещал, через два часа. Причём все же завернул по пути в трактир и прикупил пару уже жаренных цыплят, свежего хлеба и небольшой бумажный пакет с молотым кофе. Последний — на утро.

Документы обещали доставить завтра спозаранку. Холт усмехнулся, сказав, что допёк всю местную инспекцию придирками, нравоучениями, чтением параграфов из налогового регламента и прочим занудством за полтора часа так, что его недовольство выделенным письменным столом и каприз по поводу работы дома были встречены чуть ли не аплодисментами присутствующих.

Я ответила тем, что сообщила, что в ванной мужа ждёт бак горячей воды и чистое полотенце, и есть свежий чай, правда, без сахара, и — не ах какие — но горячие блины. А куриц я сейчас разогрею.

Первый наш день в Сафрине закончился собачьей истерикой пополам со смачной мужской руганью снизу — это Ссэнасс пошла на разведку в ювелирный магазин. Не знаю, видели её псы или просто чуяли, но, похоже, ларра нашла себе забаву. Пришлось сделать внушение, чтобы больше не хулиганила, — а то выгонят нас — и что тогда? Ссэнасс пообещала, что лая больше не будет. И скромно ушла в стенку.

Весь вечер мы с Рейном косились друг на друга. Когда вместе ужинали, когда просматривали мой список покупок, когда вдвоём ахали над Соль — та уверенно начала держать головку. И, кажется, намеревалась в кратчайшие сроки научиться ползать. Правда, почему-то задом наперёд. После того, как я накормила дочку и позаботилась о ларре, настала очередь Рейна.

Эта странная вечерняя близость, оправданная и как бы узаконенная кудесником Сильванусом, смущала и одновременно доставляла удовольствие нам обоим. Рейн не просто пил меня — целовал, ласкал, говорил слова, которых я никогда не слышала раньше. И не думала, что их заслуживаю. О том, что мои ладони, как крылья голубки. Что моя кожа нежнее шёлка, а пахнет весенними цветами. Что мои волосы — это шёлковые сети, в которых запуталось его сердце. И что красивее женщины он не видел…