Поверь и прости

— Прекрасно. Я так понял, что Трэвис пригласил его пожить у нас, пока он окончательно не поправится. Я тоже буду рад видеть его у нас, но Лес должен продолжать работать с Командиром. Этот жеребец вполне способен составить нам конкуренцию.

Ринна удивилась, и вместе с тем ее озадачил этот весьма тактичный жест со стороны Трэвиса.

Она приняла душ, смыв с себя шоколадный сироп, и вытащила из шкафа рубашку. Затем, подчиняясь внезапному порыву, она убрала рубашку на место и достала длинную юбку из пестрого материала в голубоватых тонах. В легкой белой блузке из хлопка Ринне будет вполне удобно и даже прохладно в этой летней жаре. Она слегка нарумянила щеки и покрасила губы неяркой помадой. Надо за собой следить, твердила она себе, зачесывая назад волосы и перехватывая их лентой. Да, она тщательно приводит себя в порядок, но это не имеет никакого отношения к ее возможной встрече с Трэвисом.

Когда Ринна спустилась вниз, она увидела Тельму, которая протирала мебель в холле.

— О, мисс Ринна, как я рада, что вы вернулись. — Экономка сияла. — Я слышала, что ваш отец пошел на поправку. Я скоро приготовлю для него комнату. Знаете, так много нужно сделать.

— Спасибо, Тельма, — ответила Ринна, ласково улыбнувшись. — Вы случайно не знаете, где Энди?

— Мистер Энди сейчас в конюшне с мистером Чарльзом. Не знаю, что происходит с мистером Чарльзом. Мне неприятно об этом говорить, но, кажется, он хочет позволить Энди держать в доме котенка, а у мисс Дженни аллергия на кошек. Ну, знаете, кошачья шерсть и все такое…

— Не волнуйтесь, я позабочусь об этом, — успокоила ее Ринна.

Улыбнувшись и покачав головой, Ринна направилась в конюшню на поиски сына. Она почти дошла до сарая, когда заметила стоящего у изгороди Трэвиса, наблюдавшего за тренировкой Кинжала. Жеребец совершал пробежки легкой рысцой, но его седоку приходилось несладко, ибо при каждом посыле конь начинал брыкаться, становясь на дыбы в попытке сбросить с себя всадника.

Чтобы не мешать тренировке, она склонилась к изгороди рядом с Трэвисом и стала наблюдать. Теперь ей становилось понятным, что он нашел в этом животном. На скаку жеребец производил великолепное впечатление — его движения были плавными и четкими, крепкие мышцы собирались в тугой комок, передние ноги вытягивались в прыжке на всю длину, покрывая огромное расстояние. Немного исправить его норов, и он вполне может стать чемпионом.

— Успокой его, Дэвид, — крикнул Трэвис, когда Кинжал взбрыкнул в очередной раз. В раздражении Трэвис резко обернулся.

Его резкое движение отбросило Ринну назад. Она почувствовала, что падает, но в следующий момент руки Трэвиса подхватили ее. Несколько секунд они молчали. Он продолжал крепко обнимать ее за плечи. Они находились так близко друг к другу, что Ринна ощущала тепло его тела. Ей казалось, прикосновение его сильных рук посылает электрический разряд, распространяющийся по всему телу.

Не зная, что предпринять дальше, она махнула рукой в сторону лошади:

— Кажется, с ним придется повозиться.

— Да, — хрипло пробормотал Трэвис, не отводя от нее взгляда. — Придется повозиться.

О ком они говорят, о Стальном Кинжале? Она подняла на него карие глаза, взглянув изпод густых темных ресниц. Его взгляд был таким же пристальным. Затем он резко отпустил ее.

Она отошла в сторону и глубоко вздохнула.

— Я искала Энди.

— Он в сарае с моим отцом. — Слова звучали резко и отрывисто. Что с ним происходит? После нескольких слов, которыми они обменялись в машине, он вновь стал груб с ней.

Дэвид подвел жеребца к изгороди:

— Привет, Ринна, как ваш отец?

Ринна с радостью отошла туда, где Дэвид старался заставить Кинжала слушаться повода. Загородив рукой глаза от солнца, она ответила:

— Он поправляется, спасибо. А с каких это пор вы стали жокеем?

— С тех самых, как Трэвис не может заставить никого ездить на этом звере, — сказал Дэвид, смеясь. — Никто из тренеров не хочет даже прикасаться к нему. Иначе как Серым Дьяволом они его не зовут.

— Пусть Чарли даст ему остыть, а потом помоет его, — бросил брату Трэвис. — Остаток дня мы поработаем с молодняком.

Дэвид утвердительно кивнул, сделав вид, что не замечает раздраженного тона брата.

— А, какое он показал время?

— Одна тридцать восемь на миле.