Коктейль под названием «муж»

– Здравствуйте, Михаил Яковлевич, – проблеяла она, плотно впечатав бедро в плечо босса. Больше всего девушка боялась, что в результате ее титанических усилий в качестве приза будет завоеван не непосредственный начальник, а этот старый мухомор, вечно донимавший молодую секретаршу скабрезными шуточками и распускавший руки.

– Здравствуй, деточка, – прошамкал дед, глумливо ухмыльнувшись. – Этот пояс тебе очень идет.

Он одним глотком опустошил чашку с зеленым чаем и крякнул:

– Макс, что ты сено-то завариваешь? Нет бы что путное в чайник бросил. Травку какую-нибудь бодрящую. Или тебя и без травки есть кому бодрить?

Тут он, как старый краб, развернувшись боком, попытался дотянуться клешней до секретарской юбочки, действительно состоявшей из одного пояса. Маневр не прошел: Ирма, тихо взвизгнув, отпрянула в сторону.

– Эх, ядреная девка! – выдохнул дед. – От такой в хозяйстве одна польза. Слышь, чадо, чего глаголю?

«Чадо» в лице Максима Михайловича скучно разглядывало край стола. Выражение его физиономии было чрезвычайно кислым и обреченным. «Интересно, – думал он. – Если бы Ирма знала, кто на самом деле тут хозяин, к кому бы она сейчас прижималась?»

– Эх, мне б такую кобылку в хозяйство, – старикан мечтательно поскреб подбородок. – Ух!

Ухнул он так зычно, что девушка вздрогнула и, словно проснувшись, начала медленно по стенке продвигаться к выходу.

– Я чего пришел-то, – Кузнецов-старший моментально потерял к ней интерес и начал подъедать печенье из вазочки.

– Ну, и чего? – недовольно, но послушно вернул его к теме визита сын.

– Мальчик у меня есть знакомый. Только из армии пришел, в институт не попал. Надо бы его к нам взять.

Раньше папенька трудоустройством мальчиков не занимался. Ошарашенный Максим Михайлович неуверенно хохотнул:

– Пап, ты чего? Белены объелся? Какой еще мальчик? Куда я его брать должен?

– Да хоть курьером. Парень он видный, интересный, с огоньком. А поет как – заслушаешься. На гитаре играет, баллады всякие романтические сочиняет. Знаешь, так вот слушаешь его – и слезы подкатывают. Во-о-от, стало быть… Зарплату ему положь нормальную, чтобы не обиделся. Мне ни к чему, чтобы он обижался.

– Чтобы кто не обиделся? На кого не обиделся? – начал закипать почтительный сын. – С каких это щей ты мальчиками интересуешься? Папаня, ты с ума-то не сходи! Ладно, шалавы малолетние, ладно ты секретарей моих всех повыживал, так теперь еще мальчики?!

– Максим Михайлович, там из мэрии звонят, – робко заглянула Ирма, подобострастно косясь в сторону приемной.

– К черту мэрию! – рявкнул шеф. – Папа, ты чего, ориентацию поменял? Какие, в баню, баллады? Не нужен мне курьер!

– А мне нужен, – насупился дед и сурово зыркнул на любопытно поблескивающую глазками секретаршу. – Я его привез, в машине сидит. Вот сейчас познакомишься и возьмешь курьером.

– Нет!

– Да!

– Ты спятил!

– Ты как с отцом разговариваешь?! Сказано, возьмешь, значит – возьмешь, поганец. А то сам курьером пойдешь у меня!

– Все. Понял. Веди своего протеже, – Максим Михайлович промокнул потный лоб платком. – Черт знает что такое!

«Протеже» оказался тощим длинным блондином с серьгой в ухе и тонким голоском.

– Жан, – манерно представился он, протянув вялую ладошку.

Мысленно простонав, Максим Михайлович энергично тряхнул тощую лапку, едва не оторвав, и душевно хлопнул юношу по плечу:

– Рад сотрудничеству. Вы на работу ходить будете или так оформим?

– Как это – «так»? – заморгал Жан.

– Женя, не тормози. Он думает, что ты мой бойфренд и будешь просто числиться, – мстительно хихикнул дед.

– Я?! Бойфренд? – взвизгнул Жан, оказавшийся Женей.

– Ну, не я же, – примирительно прогудел Максим Михайлович.

– А кто? Я? – Женя вытягивал жилистую шею и возмущенно шевелил губами, явно формулируя более развернутый, но менее цензурный ответ.

– Что вы тут клокочете, как бойцовский петух?! – разозлился Максим Михайлович. – Мне нет дела до чьей бы то ни было ориентации: натуралы, зоофилы, да кто угодно! Меня не касается! Хочешь – работай, не хочешь – не работай!

– Он меня петухом назвал, – Женя повернулся к деду и развел руками.

– А ты ему врежь, – добродушно посоветовал Михаил Яковлевич, дробно захихикав.

Драка не состоялась, но рубаха у Максима Михайловича тем не менее пропиталась потом и липла к спине. Сердце все еще прыгало в груди, а голос злобно подрагивал. Недовольно бубнивший Женя выкатился в приемную, а улыбающийся светлой улыбкой кудрявого ангела папаша застрял на выходе, решив напоследок пояснить: