Круговая подтяжка

Юлия слушала в телефонной трубке длинные гудки. Что это он не отвечает, неужели спит? Она нажала кнопку «повтор». Наконец все-таки послышался его сонный голос. «Да он, кажется, действительно спал, – подумала Юлия. – Надеюсь, один».

– Прости, что разбудила, – сказала она осторожно и вкрадчиво, – но я хотела тебя успокоить. Ты, наверное, волнуешься?

– По поводу?

Юля прекрасно знала, что Азарцев ни сном ни духом не ведал, о чем бы ему волноваться, но прекрасно разыграла интригу.

– Оля наконец-то явилась!

– Куда? Или откуда? – спросил Азарцев. Он лежал в постели и думал. Наверное, задремал, если не сразу расслышал Юлин звонок. Час назад он все-таки пытался дозвониться Тине и несколько раз, не набрав полностью номер, бросал трубку.

– Представь, Оля вернулась во втором часу! – Юлия прекрасно знала, что Оля и не думала никуда уходить из дома и вот уже часа полтора как спала в своей комнате, но Юлия играла роль истерзанной волнением матери. – Я места себе не находила, так волновалась! А тебя, когда нужно, вечно нет рядом!

Азарцев молчал. «Чего она добивается? Нет этому конца. Зачем она звонит мне с жалобами на Олю? Ведь она же прекрасно знает, что я не могу ничего сказать дочери. Я ведь ушел от них, значит, априори виноват. Какое право я имею теперь лезть к ней с нравоучениями?»

А Юлия, напротив, осталась довольна его молчанием. Пусть постоянно помнит, что он отец их общей дочери, и испытывает тревогу и угрызения совести. Ну и стремится заработать побольше денег.

– Ты, кстати, не забыл о нашей пациентке с голубыми волосами? Между прочим, она – жена высокопоставленного чиновника то ли московского, то ли даже российского правительства.

– Не забыл. Зря ты с ней связалась. – Азарцев поморщился, лежа в темноте на диване в своей небольшой квартирке. Он хотел работать по-настоящему, ни от кого не зависеть. Причем именно работать, а не администрировать. Под работой он понимал только врачебную деятельность. И еще он ужасно хотел прооперировать ту молодую девчонку с ожогами и сделать ей новый подбородок и нижнюю губу. У него просто чесались руки! Вместо этого первым номером на операцию вылезла эта мадам…

– Ты что, не понимаешь? Бабка выведет нас на других членов семей! А это новые пациенты, это связи, это льготы… Да нам сам бог ее послал! Муж, ввиду ее преклонного возраста, не выпускал ее одну за границу и не разрешал делать операцию. А ей самой загорелось – хоть режь! Ты виртуоз – вот и покажи свою виртуозность! Сделай из шестидесятипятилетней женщины тридцатипятилетнюю красотку, и народ к нам потянется! И мы его примем!

– А ты не боишься, что из живой шестидесятипятилетней пожилой женщины может получиться мертвая тридцатипятилетняя красотка?..

– Что ты такое несешь! – Юля трижды сплюнула и постучала о круглый столик. – Думай, что говоришь! – «Ну никакого соображения у мужика!» Она разозлилась, швырнула телефон и пошла спать.

Азарцев тоже разозлился. Почему он всегда должен идти у Юли на поводу? И в мелочах и в главном? Была у него эта родительская дача. Отдыхал бы он на ней себе спокойно, так нет, это ведь Юля уговорила его взять деньги у Лысой Головы, связаться со строительством клиники. И что теперь? Теперь она его заставит сделать в родительском доме абортарий. В комнате, где любил он играть, когда был ребенком, теперь станут убивать будущих детей. Нормально. Молодец, Юлия! Практической сметки не занимать! Азарцев скривился. Он задумался: «А Тина? Она тоже не хочет меня слушать. Обвиняет в предательстве… А в чем, собственно, я предал ее? Ведь она тоже жестока ко мне, как и Юля, требует от меня невозможного. Разве не понимает она, что назад для меня хода нет? Говорит, что нельзя сидеть на двух стульях, но ведь нас с Юлией связывает общая дочь. Если я прогоню Юлию из клиники, значит, пострадает и Оля. Как может Тина этого не понимать? Она-то ведь любит своего сына…»

Азарцев вздохнул, перевернулся на другой бок. И вообще он устал – и от Юлии, и от Тины тоже. Устал разбираться в их отношениях. Вот женщины! Они уже давно даже не видели друг друга, но все время думали одна о другой. Устал от этой дурацкой Тининой формы протеста, как понимал он ее пьянство. Устал от постоянной гонки за деньгами. Устал от требований Лысой Головы. Но, между тем, он все набирал и набирал номер телефона Тины. Никто не отвечал. Азарцев наконец бросил телефон на пол. «Все дело в том, что я – малодушный человек. И черт бы все это побрал!» Он еще долго ворочался, не в силах уснуть.