Любовь, похожая на смерть

Наконец появился тот здоровый сержант милиции, что собирался отделать Гурского своей дубиной. От его хамства не осталось и следа, он был приветлив и улыбчив.

– Прошу прощения, что раньше не того… не отпустили, – пробормотал мент, стряхивая с рубахи Гурского прилипшие соломинки. – Накладка вышла. Сверху насчет вас звонили. А тут у нас… Ну, полная запарка. Всегда к ночи так. Просто некому к телефону подойти. Еще раз прошу прощения.

– А где мои стволы? Где патроны?

– Все уже перенесли в машину и положили на прежнее место. – Мент улыбался, но, кажется, ему было не по себе. – Ни один патрон не потерялся. У нас такого не бывает, чтобы вещи терялись…

Мент провел Гурского наверх, в дежурную часть, за столами писали какие-то бумажки еще два мента. А третий, тот самый молодой лейтенант, что пытался провести допрос, тоже шуршал бумажками, показывая всем, как он занят. На Гурского этот сопляк даже не посмотрел, демонстративно отвернулся, уставился в темное окно. Сержант положил на стол перед Гурским отобранные при задержании вещи: бумажник, ключи, мобильный телефон, сигареты. Гурский неторопливо пересчитал деньги в бумажнике, сунул его в карман. Затем взял мобильник. Набрал телефон Солода и сказал, что его только сейчас выпускают.

– Только сейчас? – переспросил Солод. Он еще не спал, а перебирал бутылки с коллекционным вином. Одна из самых пыльных бутылок выскользнула из рук и, грохнувшись на пол, разлетелась вдребезги, понаставив пятен на светлых брюках. – Ты это серьезно? Только сейчас?! Пулемет отвез деньги четыре с лишним часа назад! Вы должны быть за сто километров от этого сраного города…

– Я все еще тут.

– Ну, б… Утром буду разбираться.

Гурский дал отбой, поднял взгляд на сержанта, затем глянул на лейтенанта, который все таращился в окошко. И за одно короткое мгновение понял все. Конечно, из городского управления сюда звонили, и не раз. Этот чертов лейтенант сам поднимал трубку, врал, что задержанных уже выпустил. Но вопреки приказу начальства продержал Гурского и его парней в сыром подвале четыре часа. А теперь делает вид, что они даже не знакомы. Гурский рассовал по карманам свои вещи, затем поднялся на ноги, подошел к столу, за которым сидел молодой офицер.

– Твое начальство получило деньги четыре часа назад, – сказал он. – Бабки привезли и передали из рук в руки. Так какого хера ты держал меня тут?

Лейтенант, нахмурившись, молчал. Было заметно, как его щеки наливаются розовой краской, будто только что он вошел с мороза в жарко натопленную комнату. Щека подергивалась от напряжения, на скулах перекатывались желваки.

– Ну, что ты, зараза, молчишь?! – заорал Гурский. – Ведь вы же взяли бабки? Взяли. Тогда почему я до сих пор здесь? Тогда не хера было брать! Вам привезли столько, сколько вы спросили. Вашему самому главному начальнику.

Лейтенант, сжав зубы, молчал. Сержант, отвернувшись в сторону, делал вид, что все происходящее лично к нему отношения не имеет.

– Тварь проклятая. – Гурский, наклонившись, заглянул в серые глаза лейтенанта и подумал, что перед ним совсем еще молодой парень, мальчишка, тупой и упрямый. – Ты просто поганый кусок дерьма. Чтоб ты сдох, скотина.

Милиционеры, сидевшие за другими столами, уткнулись в свои бумажки, будто хотели выучить их наизусть. Гурский схватил телефон и, подняв его над головой, шарахнул об пол. Из треснувшего корпуса вывалилось днище, вылез букет разноцветных проводов. Еще бы секунда, и Гурский, сложив ладони замком, саданул бы лейтенанта по загривку, по шее и еще бы по морде добавил пару раз, чтобы кровью умылся. Но в последнюю секунду сдержался, выместив гнев на копировальном аппарате, стоявшем в углу на невысоком столике. Гурский сбросил копир на бетонный пол, треснул по нему каблуком башмака, согнул ногу и еще раз ударил.

– Ты завтра же снимешь погоны! – выкрикнул Гурский. – И отправишься улицы подметать. Или мыть общественный нужник. Я об этом позабочусь. Нормальной работы в этом паршивом городе ты уже не найдешь.

Гурский пнул ногой дверь, вышел из помещения и, остановившись на высоком крыльце, прикурил сигарету. Тут дверь за его спиной приоткрылась; вылез тот самый сержант и протянул Гурскому свернутые трубочкой листки.

– Это протокол, что мы составляли, – сказал сержант. – Ну, общие данные… Как его, порвать? Или вы сами?

Гурский взял бумажки, разорвал их в куски и пустил по ветру. Он вернулся к машине, залез в багажник, проверив, на месте ли оружие. Затем дождался, когда вернутся его парни, и, злой на весь мир, погнал зеленую «Хонду» дальше по шоссе. Он думал, что упущенное время будет трудно наверстать.