Любовь, похожая на смерть

Новым местом жительства он в общем и целом остался доволен. Если бы дом не назначили под снос, он простоял бы еще лет пятьдесят, а то и все сто. Три этажа, крепкая лестница. Стены хоть и деревянные, тронутые гнилью и кое-где поеденные жучком, зато толстые. А вот окна – меленькие и немытые, поэтому даже ясным днем в помещении царил полумрак.

Поселили Афонина на последнем, третьем этаже в отдельной квартире, такой большой, что он никак не мог сосчитать всех комнат. И первый раз, когда вышел в туалет, заблудился. Раньше квартиру делили две многодетных семьи, а теперь вся площадь – одному. Капитан Сыч привез несколько батонов ржаного хлеба и два ящика консервов, самых дешевых, но питательных. Чтобы насытиться, хватало полбанки. Остальное Афонин относил вниз, где вечно сидела голодная брошенная собака, недавно ощенившаяся. Собака встречала нового знакомого, повиливая хвостом и заглядывая в глаза. Афонин вываливал в миску консервы, крошил и уходил. На улице он оставаться долго не мог. Московский милиционер Девяткин строго наказал не высовываться из дома без спроса. Для связи с милицией он оставил мобильный телефон с зарядным устройством и памяткой пользователя. Афонин, никогда не пользовавшийся такой дорогой техникой, полдня осваивал аппарат.

Впрочем, скучать особо не приходилось: менты не давали покоя. Исписали несколько протоколов, показали бесчисленное множество фотографий каких-то ублюдков с бандитскими рожами. Но больше других старался художник, который задал немыслимое множество вопросов. И сделал зарисовки людей, отдаленно напоминавших тех парней, которых Афонин видел той дождливой ночью. На следующий день повторилась та же процедура, только художника не было. Афонин снова отвечал на вопросы и лопатил гору фотографий.

Сегодня начальство не появлялось. Зато приехал один немолодой дядька в штатском костюме, несвежем и мятом, будто всю ночь провалялся под забором. Мужчина предъявил милицейское удостоверение и представился Борисом Мешковым. Сказал, что теперь день и ночь Афонин будет находиться под охраной представителей закона. Двадцать четыре часа дежурит Мешков, затем появится его сменщик.

– Где тут можно помыть руки? – спросил милиционер. – Полотенце там есть?

– А вы электричкой приехали? – спросил Афонин, чтобы завязать дружескую беседу.

– Это тебя не касается, – ответил милиционер и заперся в ванной.

Затем он побаловался чайком, съел банку консервов и полбуханки хлеба, почитал газету и спросил:

– Слушай, а где тут прилечь можно? Ну, отдохнуть? Ночь ни хрена не спал.

– Бессонница?

– Это тебе знать не положено, – строго ответил опер. – Хотя чего уж тут… Одна баба шустрая попалась. Заснуть не дала.

Афонин показал на единственную в доме кровать, застеленную свежим бельем и солдатским одеялом. Мешков положил под подушку заряженный пистолет, отвернулся к стене и захрапел. Кажется, от такой охраны толку немного. Когда задребезжали стекла, Афонин подсел к окну и от скуки стал считать вагоны товарного состава, проходившего по железной дороге. Получилось восемьдесят шесть. Звонок мобильного телефона заставил вздрогнуть.

– Привет, страдалец, – голос Девяткина источал оптимизм. – Мы с Сычом к обеду подъедем. Тебе надо взглянуть на новые фотографии. На людей, которые в тюрьмах не сидели, но стоят у нас на учете. И у Сыча к тебе есть вопросы. Наш сотрудник на месте?

Афонин посмотрел в темный угол, где стояла кровать. Милиционер, не проснувшись от звонка, перевернулся с бока на спину и зачмокал губами.

– Приехал.

– И чего делает?

– Ясно что: охраняет. Чего ж ему еще делать?

Афонин дал отбой и снова уставился в окно, приближался новый товарняк.

Глава 8

Звонок мобильника раздался, когда Радченко сел за рабочий стол и стал листать записную книжку.

– Я только что пообедал, а у вас еще раннее утро, – сказал Олег Иванович Носков после короткого приветствия. – После обеда иногда в голову приходят дельные мысли. Ты уже проснулся?

– Я уже на работе. Слушаю вас.

– Я так понял, что у вас с Аллой проблемы, – Носков вздохнул. – Вы не можете найти в Москве людей, которые бы подтвердили, что Алла – это именно Алла, а не какая-то другая женщина. М-да… Были времена, когда от так называемых друзей у нее отбоя не было. А теперь мою дочь никто не хочет узнавать. Что ж, подлость становится нормой жизни. Или уже давно стала.

– Ну, во-первых, одного человека, который согласен подтвердить личность Аллы, мы нашли, – сказал Радченко. – Это ее школьная учительница математики. Я обрисовал ситуацию, не приукрашивая фактов, и она согласилась помочь. Нужны еще два человека. В моем списке еще есть люди, к которым я пока не обращался. Это два одноклассника Аллы, одна ее старая подруга и еще кое-кто. Короче, надежда есть. Вот только время… Времени совсем нет. Я боюсь, что угрозы Солода – не пустой звук.