Любовь, похожая на смерть

Подъехав к воротам из кованых чугунных палок, украшенных вензелями и рыцарским щитом, Радченко опустил стекло и вложил в руку охранника паспорт. Человек исчез в будке. Дима ждал, когда охранник вернется, и думал, что Солод устроился тут основательно, надолго. Строил все это не на продажу – для себя, для долгой счастливой жизни. Человек выбежал из будки и, когда створки ворот разошлись в стороны, показал, куда надо ехать.

Вскоре Дима оказался в просторной приемной правого флигеля. Его встретила немолодая секретарь, одетая скромно, словно сельская учительница, и начальник охраны Вадим Гурский. Это был дюжий мужчина лет сорока пяти, в темно-синем костюме и желтом французском галстуке. Он предложил гостю оставить на столе для посетителей все электронные приборы, от портативного компьютера до мобильного телефона.

– У меня только это, – Радченко выложил телефон в кожаном чехле.

– Тогда прошу сюда.

Радченко прошел через двойные двери из мореного дуба и оказался в огромном зале, где можно было спокойно кататься на машине. Вдоль стен высились застекленные шкафы, забитые книгами с золочеными корешками. Достать книжку с верхней полки без помощи пожарной лестницы, пожалуй, было бы весьма затруднительно. Возле задней стены возвышался массивный письменный стол, за которым запросто расселись бы человек двадцать, и еще осталось бы место для пятерых. Над столом и книжными шкафами переливался цветными стеклышками витраж с церковным сюжетом: человек с непокрытой головой, в темной рясе священника держал в левой руке толстую книгу. Ладонь правой руки священник поднял, будто благословляя кого-то невидимого.

* * *

Афонин допил чай, когда в прихожей тренькнул звонок. Темным коридором он подкрался к двери, глянул в глазок и, увидев милицейский картуз, помертвел сердцем. Попятился задом, но мент с другой стороны постучал в дверь тяжелым сапогом.

– Открывай, Петя, а то дверь вышибу.

– Я уж бегу, открываю, – заволновался Афонин. – Уже тут.

Он повернул замок, пропуская в коридор двух гостей. Капитана Сыча он узнал сразу, а вот второй мужчина, одетый в гражданский костюм, раньше на глаза не попадался. Афонин провел гостей в комнату, насквозь пропахшую жареными семечками и папиросным дымом, усадил Сыча на кровать, сам устроился на табурете. Другой гость сел на стол.

Афонин почти без запинки ответил на все вопросы: имя, год рождения, разведен, детей нет, был осужден за кражу, в настоящее время судимость снята… И прочая чепуха. И тут, болтая языком, запоздало вспомнил, что большую банку из-под кофе, куда последние три года складывал все сбережения, по дурости оставил под кроватью. Ту банку Афонин прятал на заднем дворе за дровяным сараем. Там люди не ходят, а укромных мест много. А вчера принес банку, чтобы сунуть в нее дневную выручку, и не успел перепрятать.

– Значит, до сих пор без работы болтаешься? – спросил Сыч.

– В настоящий момент занимаюсь коммерцией, – с достоинством ответил Афонин. – Я бизнесмен.

– И как же ты копейку зарабатываешь?

– Торгую семечками на здешнем рынке, – бездумно бухнул Афонин и понял, что попал в сети, расставленные ментом.

– И много денег намолотил? – живо заинтересовался Девяткин. – Давай вместе посчитаем. Люблю я это дело, бабки считать. Ну, где они у тебя?

– Нет у меня никакого дохода, – Афонин готов был заплакать. – Одни убытки и слезы.

– Отлично. Тогда клади на стол санитарную книжку. И не забудь разрешение на торговлю от администрации рынка, – скомандовал Сыч. – Что смотришь? Живо.

– Да я пока не успел ничего оформить, – заюлил Афонин. – Только начинаю дело. Приглядываюсь, что и как. Уровень цен, конкуренция и всякое такое… Бизнес, понимаешь ли…

– Ладно, – Девяткин кивнул на полмешка семечек у подоконника. – Заплатишь штраф за незаконную торговлю. Тут, в твоей конуре, проведем обыск. Изымем предмет торговли, то есть вот эти семечки, и всю незаконную выручку. А вот капитан Сыч устроит тебя в кондей. Суток на пятнадцать, я так полагаю.

– Говорю же: нет сейчас никакого бизнеса! Семечки мои вам покоя не дают… Может, если бы жена не умерла от рака, если бы жива была… Тогда б я, может, золотыми кольцами торговал.

И замолчал, смахнув со щеки слезу. Откашлявшись в кулак, слово взял Сыч.

– Тут добрые люди рассказали, будто ты последнее время любишь ночами гулять, – сказал он. – Даже в дождь на прогулку выходишь. Это правильно. Ведь здоровье у нас не государственное, его беречь надо. А в дождь-то воздух всегда свежий. Очень полезный воздух.