Раскрутка, Стр. 111

– И ты позвонил ему?

– Точно, – кивнул Петрушин. – Позвонил и коротко обрисовал ситуацию. Попросил выслать денег на имя Узюмовой. Ну, вроде как в долг. И еще попросил ничего не говорить сестре о моем чудесном воскрешении. Иначе она примчится в Краснодар, наделает шума. А на меня наденут браслеты и засунут в тюрьму. Он ответил, что через неделю сам будет в Краснодаре: в наших краях у него какие-то дела. Перцев записал адрес. И точно, через неделю приехал. Привез краски, бумагу. Сказал, что хочет сделать на спине татуировку. Что-нибудь романтическое и со смыслом. По-моему, от любви к моей сестре у него совсем крыша съехала. Вообразил себе, что Ольга бросит семью, ребенка, чтобы уехать с ним в дальние страны.

– А она бы не бросила?

– Не знаю. Я думал и сейчас думаю, что сестра – прагматичный человек, на такой поступок не способна. Слишком дорого ей достались слава и то положение, которое она занимает. И ребенка она любит больше жизни.

– А Перцев чего?

– Ответил в том духе, что женщины способны еще и не на такие безрассудства. Словом, я сделал много набросков, на мой взгляд неплохих. Но Игорю Перцеву мои картинки не понравились. Он меня мурыжил целую неделю, заставлял придумывать новые наброски. И браковал их. В конце концов, я сделал хорошую картинку: корабль под алыми парусами. Идея старая, но что нового можно тут придумать? Сердце, проколотое стрелой? Неожиданно этот кораблик Игорю понравился. Я дал ему адрес тату салона в Москве, где можно сделать качественную наколочку. Перцев оставил деньги и навсегда пропал из моей жизни. Больше к его телефону никто не подходил.

– Этот Перцев коммерсант?

– Наверное, – пожал плечами Петрушин. – Крутой прикинутый мужик. В жизни таких людей нет ничего невозможного.

– А как же муж Узюмовой?

– Он вернулся в конце весны. – Петрушин подобрал с земли гладкий камушек и стал перебрасывать его из ладони в ладонь. – Я съехал за день до его возвращения. Пару дней отирался в городе, а потом сорвался и поехал на лиманы. Погода установилась отличная. От тех денег, что отслюнявил Перцев, осталось совсем немного, но хватит, чтобы прожить до осени. Ведь мне много не надо. Решил, что в сентябре доберусь до Москвы, свяжусь с сестрой и как-нибудь устроюсь. Не бросит же она меня на улице с голоду подыхать. Ну, по большому счету так и вышло. Сентябрь. И я еду в Москву в компании с адвокатом, которого нашла моя сестра. Вот ведь как бывает. Странно все это.

– Тебя что-то не устраивает? – спросил Радченко.

– Ну, как подумаю, что надо идти сдаваться ментам, пусть даже с адвокатом. Тошно становится. Как пить дать, определят в СИЗО. И начнется мотня. Допросы, допросы. А ты сиди и доказывай, что не верблюд. У меня другая мысль есть. Если Ольга не станет жадничать. Короче, в Москве можно достать паспорт на чужое имя. Я бы скрылся с глаз долой, начал новую жизнь. Перебрался бы на Украину или еще куда. Мир большой. Через пару лет об этой истории никто не вспомнит. И обо мне тоже.

– Ну, насчет документов это не ко мне, – покачал головой Радченко. – Я не фармазонщик. А как быть: доказывать, что ты не верблюд, или дальше прятаться, – решай сам.

– Посоветуй.

– Я бы поборолся за свое имя и за свою жизнь. Существовать по чужим документам, надеяться на сестру. А если вся эта история вылезет наружу? Подумай, пока есть время. Кстати, нам пора, скоро Москву дадут.

Радченко поднялся на ноги, перебросил через плечо куртку и направился к почте.

Дома никто не брал трубку, у родителей почему-то тоже никого. Ладно, предки могли уехать на дачу. А куда делась жена? В это время она всегда дома. Опустив трубку, Радченко вышел из кабинки, в задумчивости остановился у стойки и попросил оператора соединить его с юридической фирмой «Саморуков и компаньоны». Он подождал, пока женщина записала несколько цифр, снова вошел в кабинку. Подождал еще пару минут, пока не услышал два длинных гудка и голос Юрия Семеновича Полозова:

– Это я, – выдохнул Радченко. – Жив и здоров.

– Господи, Дима! – Сейчас Полозов наверняка поднялся из-за стола: в минуты душевного волнения хозяину фирмы никогда не сиделось. – Дима… Я думал, то есть мы думали… Черт. Вчера целый вечер решали, что делать, где тебя искать.

– Сам нашелся. – Радченко приоткрыл дверь ногой, потому что в кабинке стояла нестерпимая духота. – Но весь фокус не в том, что я жив. Фокус в том, что рядом со мной Олег Петрушин. Он тоже жив и здоров. И готов отправляться со мной в обратную дорогу.