Способный ученик

     ДА, Я ДОЛЖЕН БЛЮСТИ СОБСТВЕННЫЙ ИНТЕРЕС, повторил он  про  себя,  сам удивляясь этой мысли. ЕГО НЕПРИЯТНОСТИ УДАРЯТ ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПО МНЕ.

     Май 1975

     - Итак, - сказал Дюссандер при виде Тодда, наливая  в  пивную  кружку любимый свой напиток, - задержанный  освобожден  из-под  стражи.  С  каким напутствием? - Старик был  в  халате  и  шерстяных  носках.  В  них  можно запросто поскользнуться, подумал Тодд. Он перевел  взгляд  на  бутылку  - Дюссандер хорошо поработал, содержимого оставалось на три пальца.

     - Ни одной пары, ни одной завальной карточки,  -  отчитался  Тодд.  - Если продолжать в том же духе, к концу четверти будут сплошные  пятерки  и четверки.

     - Продолжим, продолжим. За этим я как-нибудь  прослежу.  -  Он  выпил залпом и снова налил. - Надо бы это дело отметить. - Язык  у  него  слегка заплетался; другой бы не заметил, но Тодду сразу было понятно, что  старый пьянчужка здорово перебрал. Значит, сегодня. Сегодня или никогда.

     Тодд был само спокойствие.

     - Свиньи пускай отмечают, - сказал он.

     - Я жду посыльного с белугой и трюфелями, - Дюссандер сделал вид, что пропустил выпад мальчишки мимо ушей, - но сейчас, сам знаешь, ни  на  кого нельзя положиться. Не изволите ли  пока  закусить  крэкерами  с  плавленым сыром?

     - Ладно. Черт с вами.

     Дюссандер  неловко  встал,  ударившись  коленом  о  ножку  стола,  и, поморщившись, заковылял к холодильнику.

     -  Прошу,  -  сказал  он,  ставя   перед   мальчиком   еду.   -   Все свежеотравленное. - Он осклабился беззубым ртом. Тодду не понравилось, что старик не вставил искусственную челюсть, но он всё-таки улыбнулся в ответ.

     - Что это ты такой тихий? - удивился Дюссандер. - На твоем месте я бы колесом ходил.

     - Никак в себя не приду, - ответил Тодд и надкусил крэкер.  Он  давно перестал отказываться в этом доме от еды. Старик скорее  всего  догадался, что никакого разоблачительного письма не существует, но не станет же он, в самом деле, травить Тодда, не будучи в этом уверен на все сто.

     - О чем поговорим? - спросил Дюссандер. - Один  вечер,  свободный  от занятий. Ну как? - Когда  старик  напивался,  вдруг  вылезал  его  акцент, который обычно раздражал Тодда. Сейчас ему было  безразлично.  Сейчас  ему все было безразлично. Кроме одного - спокойствия.  Он  посмотрел  на  свои руки: нет, не дрожат.

     - Мне как-то без разницы, - ответил он. - О чем хотите.

     - Ну, скажем, о мыле, которое мы делали? Об экспериментах  в  области гомосексуальных наклонностей?  Могу  рассказать,  как  я  чудом  спасся  в Берлине, куда я имел глупость приехать.

     - О чем хотите, - повторил Тодд. - Мне правда без разницы.

     - Ты  явно  не  в  настроении.  -  Дюссандер  постоял  в  раздумье  и направился к  двери,  что  вела  в  погреб.  Шерстяные  носки  шаркали  по линолеуму. - Расскажу-ка я тебе, пожалуй,  историю  про  старика,  который боялся.

     Он открыл дверь в погреб. К  Тодду  была  обращена  его  спина.  Тодд неслышно встал.

     - Старик боялся одного мальчика, - продолжал Дюссандер, - ставшего, в каком-то смысле, его другом. Смышленый был мальчик. Мама про него говорила "способный ученик", и старику уже представилась  возможность  убедиться  в том, какой он способный... хотя и в несколько ином разрезе.

     Пока Дюссандер  возился  с  выключателем  устаревшего  образца,  Тодд приближался сзади, бесшумно скользя по линолеуму, избегая мест, где  могла скрипнуть половица. Он знал эту  кухню,  как  свою  собственную.  Если  не лучше.

     - Поначалу мальчик не был его другом. - Дюссандер кое-как одержал верх над выключателем и с осторожностью алкоголика со стажем спустился на  одну ступеньку.  -  И  старик  поначалу  сильно   недолюбливал   мальчика.   Но постепенно... постепенно он стал находить определенное удовольствие в  его компании, хотя до любви тут еще было далеко. - Держась рукой за  поручень, он высматривал что-то на полке. Тодд уже стоял сзади, по-прежнему сохраняя спокойствие, - пожалуй, в эти секунды правильнее было бы сказать:  ледяное спокойствие, - и мысленно прикидывал, как  он  его  сейчас  изо  всех  сил толкнет в спину. Впрочем, стоило дождаться момента, когда  тот  наклонится вперед.

     - Старик находил удовольствие в  его  компании,  и  объяснялось  это, вероятно, чувством равенства, - вслух рассуждал Дюссандер.  -  Видишь  ли, жизнь одного была в руках другого. Каждый мог выдать чужой секрет.  Но  со временем... со временем старик все больше убеждался в  том,  что  ситуация меняется. Да-да. Ситуация выходила из-под его контроля, все  уже  зависело от мальчика - от его отчаяния... или сообразительности. И  однажды,  среди долгой бессонной ночи, старик подумал о том, что неплохо  было  бы  чем-то поприжать мальчика. Для собственной безопасности.