Способный ученик

     - Ну, знаете!.. А вы... вы что... что вы ему?

     - Все решали секунды, - сказал Дюссандер. - Но я вроде той девочки из сказки, которая, чем серьезней момент, тем смелее на выдумки.  Я  пообещал вашему Фрэнчу, что, если в мае ты получишь хоть одну  завальную  карточку, твои родители непременно воспользуются его предложением.

     Кровь отхлынула от лица Тодда.

     - Да вы что! - вырвалось у него. - Да  я  уже  схватил  две  пары  по алгебре и одну по истории! - У него выступил пот на лбу. - Сегодня  писали контрольную по французскому... тоже будет пара, и думать нечего. Весь урок думал, как вы там с Калошей Эдом...  обработаете  его,  не  обработаете... Обработали, называется! - воскликнул  он  горько.  -  Ни  одной  завальной карточки! Да я нахватаю их штук пять или шесть!

     - Это максимум, что я мог сделать, не вызвав  подозрений,  -  заметил Дюссандер. - Ваш Фрэнч хоть и болван, но свое возьмет. Если ты не возьмешь свое.

     - Чего-чего? -  Тодд,  с  перекошенным  от  злобы  лицом,  готов  был наброситься на старика.

     - Будешь работать. Эти четыре недели ты будешь работать как зверь.  В понедельник ты пойдешь ко всем учителям и  извинишься  за  наплевательское отношение к их предметам. А еще...

     - Это не  поможет,  -  перебил  его  Тодд.  -  Вы  не  врубились.  По природоведению и истории они ушли, считай, недель на пять.  По  алгебре  - вообще на десять.

     - И тем не менее. - Дюссандер подлил себе виски.

     - Смотрите, какой умник выискался! - заорал на  него  Тодд.  -  Нашли кому приказывать.  Не  то  времечко,  понятно?!  -  Он  вдруг  перешел  на издевательский шепот. - Самое страшное оружие теперь у вас -  морилка  для крыс... вы, дерьмо засохшее, сморчок вонючий!

     - Вот что я тебе скажу, сопляк, - тихо произнес Дюссандер.

     Тодд дернулся ему навстречу.

     - До сегодняшнего дня, - продолжал тот, отчеканивая каждое слово, - у тебя еще была возможность, весьма призрачная возможность  выдать  меня,  а самому остаться чистым. Хотя при таких нервишках вряд ли бы ты справился с этой задачей, но допустим. Теоретически это было возможно. Но  сейчас  все изменилось. Сегодня я выступил в  роли  твоего  дедушки,  некоего  Виктора Боудена. Любому человеку понятно, что это было сделано -  как  в  подобных случаях выражаются? - с твоего попущения. Если сейчас все выплывет наружу, тебе не отмыться. Крыть будет нечем. Сегодня я  постарался  отрезать  тебе пути к отступлению.

     - Моя бы воля...

     - Твоя воля?! - загремел Дюссандер. - Кому есть дело до  твоей  воли! Плюнуть и растереть! От тебя требуется одно: осознать, в  каком  положении мы оказались!

     - Я осознаю, - пробормотал Тодд, до боли сжимая кулаки; он не привык, чтобы на него кричали. Когда он их разожмет, на ладонях останутся кровавые лунки. Могло быть и хуже, если бы в последние месяцы он постоянно не  грыз ногти.

     - Вот и отлично. Тогда ты перед всеми извинишься и будешь заниматься. Каждую свободную минуту. На переменах. В обед. После  школы.  В  выходные. Будешь приходить сюда и заниматься.

     - Только не сюда, - живо отозвался Тодд. - Дома.

     - Нет. Дома ты витаешь в облаках. Здесь,  если  понадобится,  я  буду стоять над тобой и  контролировать  каждый  твой  шаг.  Задавать  вопросы. Проверять домашние задания. Тогда я смогу соблюсти собственный интерес.

     - Вы не заставите меня насильно приходить сюда.

     Дюссандер отхлебнул из кружки.

     - Тут ты прав. Тогда все пойдет по-старому. Ты завалишь  экзамены.  Я должен буду выполнять свое обещание. Поскольку я его не выполню. Калоша Эд позвонит твоим родителям. Выяснится,  по  чьей  просьбе  добрейший  мистер Денкер выступил в роли самозваного дедушки. Выяснится про переправленные в табеле оценки. Выяснится...

     - Хватит! Я буду приходить.

     - Ты уже пришел. Начни с алгебры.

     - А вот это видали! Сегодня только пятница!

     -  Отныне  ты  занимаешься  каждый  день,  -   невозмутимо   возразил Дюссандер. - Начни с алгебры.

     Тодд встретился с ним взглядом на одну секунду - в следующую  секунду он уже перебирал в своем ранце учебники, - но Дюссандер успел понять  этот взгляд, в нем без труда читалось убийство. Не  в  переносном  смысле  -  в прямом. Сколько лет прошло с тех пор,  как  он  видел  подобный  взгляд  - тяжелый, полный ненависти, словно бы взвешивающий все "за" и  "против",  - но такое не забывается. Вероятно, подобный взгляд был у неге самого в  тот день, когда перед  ним  так  беззащитно  смуглела  полоска  цыплячьей  шеи Тодда... Жаль, не было под рукой зеркала.